И тут произошло чудо, которого до той поры никогда не виделини Анна Серафимовна, ни Люба: Зинаида обняла Тамару, поцеловала, прижала к себеи сказала:

– Хорошая ты у меня девочка выросла, доченька.

Тамара вырвалась и отвернулась, но Люба успела заметить, чтосестра залилась румянцем.

Девочек отправили спать, и Люба с трудом могла дождаться,когда они с сестрой останутся вдвоем в своей комнате. Вопросы жгли ей язык иготовы были сорваться раньше времени, но ей все-таки удалось удержаться идотерпеть до того момента, когда за ними закрылась дверь.

– Ты что, правда плакала вместе с мамой? –выпалила Люба.

Тамара насмешливо посмотрела на нее и тряхнула головой.

– Ну прям-таки! Делать мне больше нечего, –последовал обычный для нее ответ.

– Но ты же сама сказала… – растерялась Люба.

– Ну, сказала. Ты понимаешь, – Тамара повернуласьк ней лицом и опустила руки, которые уже было подняла, чтобы стянутьплатье, – вы уехали, она плакать перестала, молчит, бьется вся, трясется,посинела, и я испугалась: вдруг с ней что-нибудь случится, припадоккакой-нибудь. Вот я и начала выть.

– Как же это? Я в жизни не слыхала, чтобы ты плакала.Ты же всегда такая… ну, не знаю… губы сожмешь, глаза злые, дверью хлопнешь иуйдешь. Неужели ты действительно плакала и выла?

– Ой, Любка, какая ты все-таки… – Тамара ласковопокачала головой. – Ну конечно, я не плакала, и выла только для вида, дажене выла, а так, подвывала. Важно было, чтобы мать заплакала.

– Почему?

– Да потому, что иначе ее разорвет изнутри, понимаешь?Она вся трясется, глаза безумные, я хотела ее уложить на диван – она неложится, хотела, чтобы она переоделась – она расстегнуться не может. А какначала плакать – и успокоилась, и все у нее изнутри вышло. Ну, понимаешьтеперь?

– Не очень, – призналась Люба.

Что такое у мамы изнутри вышло? О чем говорит Тамара?

– Все плохое должно из человека выходить. Ужас, страх,волнение – все должно выйти слезами, ну как гной выходит из раны вместе скровью. Вот оно так и вышло из нее.

– Том, ну подожди, – Люба все никак не моглауспокоиться, – что же получается? Мама думала, что ты плачешь, а ты насамом деле притворялась?

– Конечно, притворялась, – пожала плечами Тамара иначала раздеваться.

– Разве так можно? Получается, что ты врала, ты мамуобманула?

– Ну и обманула, что такого-то? Я же ее обманула, чтобыей легче стало. Мне ее знаешь как жалко было – прямо сердце чуть неразорвалось.

– Тебе? – Люба опешила. – Тебе было жалкомаму? А я думала, ты ее совсем не любишь.

– Ну здрасьте, – возмутилась Тамара. – Какэто я ее не люблю? С чего ты это взяла?

– Ты ее всегда дурой называешь или психичкойненормальной.

– Во-первых, не дурой, а дурищей, – строгопоправила сестренку Тамара, – а во-вторых, это же совершенно разные вещи.Да, она действительно дурища, необразованная и малограмотная, и психичканенормальная, это тоже есть, но она же моя мама, и я ее люблю, и жалею ее. Нуда, она у нас немножко с придурью, и мысли у нее бывают бредовые, и не знаетона ничего и знать не хочет, но за что же ее не любить-то? Конечно, я ее люблю.

– Том, но ты с ней всегда так ссоришься, она тебя всевремя наказывает, ты обижаешься, уходишь, не разговариваешь с ней, и она стобой не разговаривает, и ругает тебя. Знаешь, я думала, что и она тебя нелюбит.

– Да ну что ты! – рассмеялась Тамара. – То,из-за чего мы ругаемся, – это неважно! Мы же ругаемся из-за ерунды. Воткогда она заставляет меня какой-то мутью мещанской заниматься – тогда, конечно,я встаю на дыбы и говорю, что делать этого не буду. Из-за этого я готова ипоругаться, и поссориться, потому что это все несерьезно. А вот сегодня, когданам всем было очень трудно и страшно, мне было важно помочь маме, потому чторядом с ней больше никого не было, была только я одна, и, кроме меня, помочьбыло некому, а помочь нужно было обязательно. Улавливаешь разницу? Я готовабыла даже пойти салфетки эти ваши кружевные крахмалить, если бы это помогло ейуспокоиться.

– Получается, когда ты с ней в лото играла, ты тожепритворялась?

– Ну а то! Неужели ты думаешь, что мне интересно этомещанское лото? Любаша, пойми же, есть вещи важные, а есть вещи неважные.Протирать Бабанину коллекцию или отрезать носики у смородины – это не важно ине нужно, я так считаю. А сделать так, чтобы мама благополучно пережила тяжелуюситуацию с папой, – вот это мне действительно важно, и ради этого мне нежалко времени, и я готова была играть с ней во что угодно, хоть в лото, хоть вдомино, хоть в подкидного дурака.

Люба задумалась и присела на краешек Тамариной кровати.Сестра уже забралась под одеяло и теперь подвинулась, чтобы Любе было удобнее.В целом то, что говорила Тамара, было понятно, но ее слова порождали у Любыновые и новые вопросы.

– Том, тогда получается, что для того, чтодействительно важно, можно и соврать?

– Конечно, – убежденно ответила Тамара. – Исоврать можно, и притвориться, и отступиться от своих принципов.

– А как ты узнаешь, когда можно отступить, а когданельзя? Разве можно сразу определить, что важное, а что – нет? Ради чего можнонаврать, а ради чего нельзя?

Тамара вздохнула, повернулась на бок и взяла Любу за руку.

– У тебя должна быть цель, – она провела кончикомпальца вдоль Любиной руки от запястья до локтя и в конечной точке нажалапосильнее. – Когда есть цель, то есть путь к этой цели, и все вокруг этогопути выстраивается. Для того чтобы добиться своей цели, есть вещи главные инеглавные, важные и неважные. Вот, например, семья: мы с тобой ещенесамостоятельные, живем на иждивении родителей и нуждаемся в них, мы их любим,они любят нас и делают для нас очень много хорошего, так что сейчас наша семья– это важное, понимаешь? Мама с папой и Бабаня для нас сейчас самые главныелюди на свете, и для нас с тобой важно, чтобы им было хорошо.

– Не знаю, Том, что-то мне непонятно, – ссомнением произнесла Люба, забираясь на кровать Тамары с ногами, – вот тыговоришь, что Бабаня для тебя важна, а все равно ты ведь ей не помогаешь и неслушаешься ее. И папу ты не слушаешься, он запрещал тебе ездить смотретьфестиваль, а ты все равно ездила, только тайком. Как же получается, что Бабанядля тебя важная, а ты не делаешь то, что она велит?

– Да это же совершенно разные вещи! – Тамара дажеголос повысила, раздраженная бестолковостью младшей сестры. – Считатьчеловека важным для себя – это значит стремиться сделать так, чтобы ему былохорошо, а вовсе не стараться выполнить все, что он велит. Уловила? Бабанязаставляет нас делать то, что считается важным по ее правилам, а у меня правиладругие, и по моим правилам важны совсем другие вещи. Каждый человек долженопределить для себя правила своей жизни: что для него честно, что нечестно, чтохорошо, а что плохо. Вот есть, например, воры, и для них украсть кошелек – этоправильно, у них такое правило, и они друг друга за это не презирают, они неперестают друг с другом общаться из-за этого. У них так принято. А у другогочеловека – другие правила, как у нашего папы, например.