«Я не намерена ему навязываться! – огрызнулась она. – У него на уме ненаглядная Варенька! Пусть она его и страхует!»

«Ты сдаешься еще до сражения?»

Лариса в сердцах оглянулась и заметила коренастого человека, похожего на гуру, который шагал к входу в театр. Разумеется, то был не он. Вернер поселился в ее сознании, появлялся, когда хотел, и надолго пропадал, когда не испытывал нужды в общении.

– Я не сдаюсь, я предоставляю Ренату свободу, – вслух пробормотала она. – Разве не этому вы нас учили? Свобода – неотъемлемое право духа.

К началу спектакля площадь перед театром опустела. Немецкие туристы сделали селфи на фоне здания, сели в автобус и укатили. Лариса провожала взглядом запоздавших зрителей, которые скрывались за массивными деревянными дверями. Много лет назад девушка с фотографии так же прогуливалась здесь, рассматривая нарядных театралов…

Лариса пробовала мысленно занять ее место, почувствовать то, что чувствовала она. Интересно, какой спектакль шел в тот день? На снимке невозможно было разобрать надпись на афише.

Несколько летучих мышей низко пролетели над головой Ларисы, огромные пауки плели вокруг нее паутину… а черви копошились в грязи под ногами. В нос ударил тошнотворный трупный запах.

– Фу-у! Опять двадцать пять! – возмутилась она, и тут в глазах потемнело, а здание театра как-то странно наклонилось.

– Могу я чем-то помочь? – Перед ней, словно из-под земли, вырос продавец «лишних билетиков». – Вам плохо?

– Нет-нет… немного голова закружилась. Сейчас пройдет…

Театр продолжал крениться в сторону, кованые светильники на его стенах двоились и троились.

– Вы падаете! – с этими словами очкарик подхватил ее под руку и увлек к ближайшей скамейке. – Садитесь и дышите глубже. Вдох… выдох… вдох… выдох…

Трупный запах постепенно исчез, тошнота прошла, дома перестали кружиться, белесые пятна превратились в фонари. Лариса очнулась и в недоумении уставилась на молодого человека.

– Вы в порядке? – испуганно моргал он. – Может, выпьем чаю? Здесь недалеко есть симпатичная кафешка. Я вас провожу.

– Пожалуй, чашка крепкого чаю не помешает…

* * *

Распутин как будто не сожалел о случившемся с ним.

– Я знал, что меня ждет насильственная смерть… Иногда пророческий дар – тяжкая ноша. Впрочем, я был обречен, и царская семья – тоже. Когда я обнимал царских детей, мне казалось, что я обнимаю покойников. Есть вещи, которые невозможно предотвратить. Вот ты, к примеру, сам идешь навстречу своей гибели…

– Я? – поразился Ренат. – В каком смысле?

– Толковать смыслы неблагодарное занятие, – вздохнул «старец».

Мысли Рената играли в чехарду, перескакивая с одного на другое. Он не мог сосредоточиться. Распутин сказал что-то важное, а он пропустил это мимо ушей.

– Ты забыл, зачем пришел?

– Да… черт побери! – растерянно признался Ренат. – Горгона посмотрела мне в глаза, и все перемешалось в моем уме. Кажется, я шел… в одну квартиру, но…

– Ты собирался ловить вурдалака, – захихикал «старец». – Плохая идея, болезный. Вурдалаки женского полу вельми опасны.

– Так то была… женщина? Точно! Меня обдало ароматом духов, когда она пробегала мимо…

Туман в сознании Рената рассеивался, и он вспомнил черный вихрь, который едва не сбил его с ног на лестнице. Женщина!

– Ты же сам сказал: «Беги за ней»…

– Я от своих слов не отказываюсь, – осклабился Распутин. – Только бежать поздно теперича. Поезд ушел!

– Все-то ты знаешь, на все у тебя ответ готов. Может, скажешь, как ее зовут?

– Ежели уважительно попросишь, отчего не сказать?

– На колени, что ли, стать перед тобой?

– Ну, становись, коль не шутишь, – кивнул головой «старец». От его пристального взгляда Рената пробрала дрожь.

– Вот еще! – устыдился он. – Я тебе не фрейлина Ее Величества, раболепствовать не намерен! Говорят, ты заставлял их сапоги твои лизать?

– Ложь!.. Много напраслины на меня безвинно возводят. Ты сплетни не повторяй!.. Что было, то было. А чего не было, прошу покорно на меня не вешать. И так грязью облили, вовек не отмоешься…

Щелк! Сознание Рената внезапно прояснилось, и он вспомнил, что шел в квартиру Вари, но «черный вихрь» нарушил его планы. Он кинулся вдогонку, выскочил на улицу…

– Я ее потерял! Может, это была… Варя?

«Старец», который продолжал свой монолог, запнулся на полуслове, замолчал и развел руками…

Гоша нервничал, поглядывая на часы.

– Старшой, – проговорил он в аудиоустройство. – Че делать будем? Скоро сменщики приедут. Че говорить-то?

– Ты не чёкай! – разозлился тот. – Расчёкался тут! Одно окно в квартире светится, значит, Мадлена Сергеевна дома. Ложная тревога была. Баба в хиджабе – не она.

– Нет, старшой, не с нашим счастьем, – возразил Гоша. – Нутром чую, она нарочно свет включила, когда уходила. Чтобы нас надурить.

– Ты не болтай, а смотри в оба!

Искать черную кошку в темной комнате бесполезно. А женщину в черном в темноте заднего двора – и подавно. Поэтому Гоша не заметил «террористку», пока та не попала на свет лампы при входе.

– Тихо, старшой, – возбужденно зашептал он. – Кажись, возвращается!

– Кто, Мадлена?

– Хрен ее знает. Видел фигуру в хиджабе, которая скрылась за дверью…

– Быстро за ней! – приказал старший охранник. – Проверь, кто такая!

Гоша выскочил из машины и опрометью кинулся к черному ходу, поправляя гарнитуру в ухе.

Он успел схватить «террористку» за полу ее одеяния. Та вскрикнула, дернулась и брызнула ему в лицо какой-то жгучей гадостью. Гоша взвыл, прижимая руки к глазам.

– Черт… она вырвалась, старшой…

– Ты мужик или пацан сопливый? – разразился ругательствами напарник. – С бабой справиться не можешь?

– Глаза печет… и дышать нечем…

– Упустишь ее, я сам лично тебя придушу! Хватит ныть! Догоняй ее!

Гоша, заливаясь слезами и шмыгая носом, метнулся к лифту, но кабинка уже ползла вверх. Он яростно тыкал пальцем в кнопки, потом плюнул и, ничего не видя перед собой, побежал вверх по лестнице.

Тем временем старший охранник ворвался в парадное, пробежал мимо консьержа, увидел, что лифт занят, и, перескакивая через две ступеньки, поспешил вверх, чтобы перехватить «террористку», пока она не скрылась.

– От меня не уйдешь…

Лифт поднимался быстрее, чем человек. На четвертом этаже напарник догнал Гошу и обложил его отборным матом.