Но самой непреодолимой частью оказалась поездка по Антарктике на машине. Мои мечты умирали долго и мучительно, но в итоге я понял (надеюсь, что кто-то из моих читателей докажет, что я был не прав), что это невозможно. Я читал. Я исследовал. Я пробовал. Я учился. И я консультировался с экспертами. Но так и не смог найти безопасного пути для пересечения антарктических льдов, трещин и гор на машине и не понял, как поддерживать сцепление с дорогой при минусовых температурах. Когда я тестировал джип в Северной Канаде в самый разгар зимы, шины замерзли и повредились, двигатель работал постоянно, чтобы жидкости не замерзали и детали не отваливались – а на континенте, где нет заправок и ремонтов, одно это уже будет проблемой.

Я создал таблицы потребления бензина, разработал план по сбрасыванию топлива на парашюте каждые десять миль, прикинул, сколько миль надо проходить в день, чтобы закончить путешествие за пять месяцев южного лета, но в итоге я сдался (ну ладно, не то чтобы я окончательно сдался, но эта мечта была и остается невыполнимой).

Идея о посещении всех стран на планете потихоньку просачивалась в мой мозг и сердце и в итоге превратилась в мечту о совершении чего-то восхитительного и оригинального, о приключении, которого ни у кого никогда не случалось, о том, чтобы уйти не тихо и спокойно, а с шумом и фейерверком.

Когда я читал лекции по путешествиям, слушатели спрашивали, сколько стран я посетил, но списка у меня не было. К началу нового тысячелетия я наконец их посчитал: 83. Я знал, что стран всего 190–200, что означало, что я посетил меньше половины.

Я предпочитаю посещение новых стран возвращению в старые, что явно связано с тем, как я коллекционировал марки, когда мне было семь лет. Я отказывался от выбора одной страны или континента, как делали мои друзья. Нет, я хотел иметь марку из каждого места в мире, выпускающего марки, со странными, далекими названиями типа Джубаленд, Рио-де-Оро, королевство Обеих Сицилий, Бечуаналенд, Неджд и Хиджаз.

Над моей кроватью в мою бытность подростком висела реклама морского маршрута 1920-х годов из Гамбурга в Америку, которая призывала лозунгом «Мои границы – весь мир». И я мечтал когда-нибудь воплотить этот девиз в жизнь.

В моей жизни было много чего еще: я хотел попробовать все, все понять, снять все сливки, и в итоге я уже занимался шестью интересными и успешными делами: был издателем, писателем, рекламщиком, лоббистом добросовестного управления, юристом и театральным продюсером.

Вскоре после нового, 2000 года я подумал, что будет здорово (ах, как мало я тогда знал) проверить, сколько стран я смогу посетить. Что я и начал делать, когда позволяла основная работа.

К концу 2003-го я добрался до цифры «112». Именно тогда я понял, что, пожалуй, смогу за ближайшие 10–20 лет, если позволит расписание, посетить все страны. Эта невероятная мечта оказалась возможной.

Я поискал информацию о том, сколько людей посетили все страны мира, но такой категории не нашел ни в Гиннессе, ни в Википедии. Не смог я и найти ни одной книги или статьи о людях, которые прошли весь этот путь. Я изучил вопрос о том, что считается «страной», и стал искать новые точки на карте. И где-то в середине этого долгого пути я решил, наконец-то абсолютно точно решил, что посещу все страны мира.

Южная и Центральная Америки такие большие, красивые, разнообразные и удивительные, а их дороги такие разбитые, речные перевозки настолько бедные, а политические кризисы происходят так часто, что для того, чтобы посетить все 20 стран, мне потребовалось девять разных поездок.

Здесь я вспомню самые хорошие моменты, которые происходили и на озерах, реках и морях.

Во время возвращения домой из большой экспедиции нам со Стивом посчастливилось припарковать трейлер у устья реки Сан-Хуан на тихоокеанском побережье Никарагуа удивительной ночью при полной августовской луне.

Была уже почти полночь, когда, услышав шум, мы вышли из трейлера и поняли, что находимся среди arribada (исп. «пришествие»), то есть в потоке более чем тысячи ярко-зеленых черепах, ползущих в океан, скатываясь по сухому пляжному песку. Они остановились примерно в сотне ярдов над линией прилива, некоторые – около нашего трейлера, вырывая лапами ямы глубиной в полметра, в которые, уже устав, откладывали яйца – одно, два, три… шестьдесят… восемьдесят… иногда сотню в кладке.

Мы со Стивом лежали на животах около ям, наблюдая за этим чудом природы, за магией рождения.

Хоть черепахи и устали от трудов, они все равно засыпали норы и разравнивали поверхность, а затем по мягкому песку, вздыхая и постанывая, как люди, возвращались снова в свои глубины. Они никогда не увидят своих детей. И никогда не узнают, что дети не родятся.

Потому что сотня мальчиков из близлежащего города ждали на пляже ежегодного возвращения черепах. Когда они видели, как черепаха вылезает из океана, один или два мальчика смотрели, где она роет яму, потом рыли еще одну буквально в нескольких дюймах дальше и несколькими футами глубже, затем прорывали туннель к черепашьей яме и ловили мягкие, белые яйца сразу после того, как черепаха их откладывала. Матери-черепахи, желая продолжить свой род, никогда так и не узнали судьбу своих яиц, хотя жадные пальцы хватали их буквально через мгновения после того, как они появлялись на свет.

Я был так расстроен, что всю ночь рассказывал мальчикам на своем плохом испанском о принципах честной игры и просил их оставлять половину или хотя бы треть яиц, чтобы потом появлялись еще черепахи.

Но никто не слушал. Они считали яйца и раскладывали их по сотням, чтобы продать на рынке утром. Несколько голодных детей прокалывали яйца прямо на месте и высасывали желтки сырыми и еще теплыми.

Мальчик, который «позаимствовал» наш фонарик, вернул его к утру с благодарностью и с десятком яиц, которые он собрал, – размером с мячик для пинг-понга, легкие и немного неровные на ощупь. Когда он ушел, я взял их и пошел к пустым норам, и мы со Стивом аккуратно зарыли в землю эти хрупкие семена жизни и вопреки всему надеялись, что они выживут.

На следующее утро, зарыв яйца, мы поехали к озеру Никарагуа, самому большому озеру в Центральной Америке и девятнадцатому по величине на планете. Это мрачное место, на берегу стоят несколько вулканов, а на горах высотой 2000 метров постоянно лежат облака.

В жуткую полуденную августовскую жару мы добрались до северо-западного берега озера и проехали через прекрасный город Гранада, одно из первых поселений испанцев в Новом Свете, отлично сохранившийся город с древними церквями и изящными колониальными домами. Единственной современной архитектурной чертой могло считаться то, что посреди города на круговом перекрестке возвышался импрессионистский монумент, который среди древних зданий выглядел несколько не к месту. Мы проехали к пустынному берегу озера, где, так как прошлой ночью мы почти не спали, мы решили разбить лагерь.