У подножия скалистого выступа, на котором был построен замок, большая часть деревни все еще входила в поместье Греко.

– Еще немного… вот оно!

Он услышал, как у нее перехватило дыхание. Это была обычная реакция при первом взгляде на замок, но благоговение на лице Флоры заставило его подумать о ребенке, впервые увидевшем рождественскую елку.

Флора слишком поздно сообразила, что разинутый рот вовсе не признак высокой культуры и вообще мало кому идет, кроме, возможно, ее попутчика, который с любым выражением лица все равно будет выглядеть потрясающе.

Хотя это было примером той несправедливости жизни, которой она могла только улыбнуться, и она улыбнулась.

– Прямо как из сказки. И эти башенки… – Движением головы она показала на квадратные каменные башни в каждом из четырех углов монументального сооружения.

– Они были там еще за пару сотен лет до того, как был построен сам замок. Из них открывается великолепный вид на море, но и отсюда его тоже можно увидеть.

Он кивнул в ее сторону, и она снова повернулась к окну.

Дорога шла по крутому склону, а внизу, на самом краю аквамариновой лагуны, сияя белоснежными стенами, примостилась маленькая деревенька.

«Вау» едва ли могло показаться здесь адекватным. Когда он говорил о наследии Джейми, она и представить себе не могла ничего подобного. В таком масштабе величие замка выглядело даже несколько устрашающим.

– Так это и есть родовой дом Греко?

– Греко жили здесь на протяжении многих веков. Судьба этого места следовала за их судьбой, земля продавалась, снова выкупалась… Отчаяние и величие. Но построила замок не наша семья. Он достался одному из моих предков в качестве карточного выигрыша. По крайней мере, так гласит легенда. Вероятно, сказка, придуманная для туристов.

– А вы здесь всегда жили?

– Только когда были детьми. Сейчас у меня квартира во Флоренции. Там гораздо удобнее, когда я в Италии. Я мог бы рассказать вам его историю, но, как архитектор, вы, вероятно, знаете о таких вещах больше, чем я.

– Я архитектор, а не историк искусства.

Тем не менее она узнала массивный двойной вход наверху впечатляющего пролета каменных ступеней как довольно смелый пример чистого ренессанса.

Слияние стилей на протяжении многих десятков лет придавало замку его уникальный вид, так же как и слияние генов придавало Айво его уникальную внешность.

Эта мысль привлекла ее внимание к мужчине – результату столь впечатляющей генетической работы. Оказалось, что и он смотрел на нее. Он не улыбался, и в его глазах было что‑то такое, отчего ее сердце забилось быстрее.

– Ну и что теперь? – спросила она с вызовом.

– Теперь мы устроим вас с Джейми. Я полагаю, что Сальваторе захочет увидеть вас обоих.

Это было приглашение, от которого нельзя было отказаться. Оно было такого рода, когда неявка не могла считаться вариантом.

– Просто не могу дождаться… – Ее тихое бормотание было не таким уж и тихим.

– Чтобы избежать недоразумений, – сухо заметил он, – должен предупредить, что мой дед вряд ли оценит вашу иронию.

– Еще советы будут?

– Не думайте слишком много и не смотрите виновато.

Флора молча отстегнула ремень безопасности и, кивнув человеку в униформе, открывшему для нее дверь, выскользнула из машины.

Мгновение спустя к ней присоединился Айво, держа в руке кресло с ребенком. Сейчас она была ему даже благодарна за легкое давление направляющей руки на своей пояснице, когда они подошли к широкому пролету каменных ступеней.

Так вот от чего ушел Бруно! Увидев это вблизи, она впервые смогла оценить, как многим ему пришлось пожертвовать ради женщины, которую он любил.

Она считала, что дом и бизнес, которые создали родители Джейми, были его наследством, и ее задачей было сохранить его. Но теперь она поняла, что и это тоже было его наследством.

Она посмотрела на сидящего в своем креслице ребенка в слегка съехавшей набок соломенной шляпке, и в голове ее прояснилось.

Она вздернула подбородок. Да, она будет бороться, чтобы сохранить бизнес, так что, в отличие от его отца, Джейми никогда не придется выбирать.

– На самом деле все это не имеет никакого значения. Истинное наследство Джейми – это любовь его родителей.

Она не осознавала, что озвучила свою сентенцию вслух до тех пор, пока не услышала голос Айво:

– Вы переоцениваете любовь.

Она все еще моргала, ожидая, пока ее глаза привыкнут к прохладному полумраку после яркого света снаружи, когда к ним подошел человек.

Аккуратный – вот первое, что пришло ей в голову. Всё в нем было безупречно, начиная с пробора в гладко зачесанных назад волосах и кончая начищенными до блеска ботинками.

– Флора, это Рамон – мажордом Сальваторе, который следит за тем, чтобы все здесь работало как часы. Рамон, это моя невеста мисс Флора Хендерсон и Джейми.

– Здравствуйте. – То, как он посмотрел на ее протянутую руку, заставило Флору подумать, уж не нарушила ли она принятый здесь этикет. Но его улыбка была приветливой, рука прохладной, а пожатие дружеским.

– Если ты здесь в качестве эскорта, Рамон, то объясни Сальваторе…

– Джейми нужно покормить. – Флора смотрела, как ребенок толкает в рот свой пухлый кулачок. По опыту она знала, что у них есть минут пять, прежде чем раздастся голодный вой.

– …что ему придется немного подождать, – закончил Айво.

– Конечно. – Рамон кивнул трем слугам в униформе, и они вышли из дома, чтобы выгрузить из машины багаж. – Вообще‑то, сэр, я надеялся… Сейчас здесь доктор, и Сальваторе дал ему разрешение поговорить с вами.

Флора почувствовала, как напряглась рука Айво, но лицо осталось неподвижным.

Если у каждого есть свой тайный страх, подумала Флора, то Айво больше всего опасался, как бы кто не заподозрил, что и он тоже человек.

– Вы идите, – сказала она, привлекая к себе внимание Рамона. – С нами будет все в порядке.

Она взялась за ручку детского кресла, но Айво не разжал пальцы.

– Дайте нам минутку, Рамон, хорошо?

Рамон отошел на почтительное расстояние.

Флора оглянулась на него через плечо и, понизив голос, сказала:

– Извините меня.

Он приподнял бровь.

– За что?

– Твой дедушка…

– Что? Умирает? Ну, ведь поэтому вы и здесь, не так ли? Улыбнитесь, cara, для вас это может быть хорошей новостью. Я знаю, что вы слишком вежливы, чтобы спросить, сколько вам здесь придется проторчать, так что скрестите пальцы.

Дело было не только в насмешливых интонациях его голоса, а в том, что она этого не ожидала. Она сосредоточилась на том, чтобы остановить слезы, которые давили ей на глаза, и сказала себе, что это смешно – чувствовать такую боль.