Оба они сидели с закрытыми глазами, может быть, боясь взглянуть, ожидая, что вот-вот их убьют или зарубят.

– Этот господин, – говорил какой-то офицер-алексеевец, идя рядом с автомобилем, – говорят люди, приказал порубить наших гренадер.

– Ничего я не приказывал! – процедил тот сквозь зубы и не открывая глаз. (После я слыхал, что его в конце концов не расстреляли.)

6 августа. Сегодня большой праздник – Преображение Господне. Вся станица празднует. У нас должен быть хороший обед, баба двух уток понесла из сарая. День солнечный, хороший. Нашему полку объявлен отдых. Слава богу, хоть один день отдохнем. С утра я лежал под амбаром, написал все до настоящих слов, начиная с Ахтарей. По улице степенно гуляют старые бородатые казаки в черкесках с кинжалами. В станице мужчин средних лет нет: или молодые парни, или бородачи. И это во всех станицах на Кубани. Говорят, призывного возраста все мобилизованы и посланы на Польский фронт.

Иду на вокзал. Большую добычу наши захватили в Тимашевке. Много груженых составов. Целый состав – мастерские с полным оборудованием. Сегодня пригнали сюда тысяч пять пленных. Все уральцы Особой Уральской бригады – Пермские, Уфимские. Они страшно боялись: когда их построили на площади, думали, что их будут расстреливать. В наш полк зачислено тысячи полторы, в нашу команду попало человек 50. Им по станице собрали пищу и пока их охраняют.

7 августа. Сегодня рано утром разбудил нас орудийный выстрел. Подошедший красный бронепоезд начал обстреливать вокзал. Снаряды с воем несутся через нашу хату. Встаем. Стрельба прекратилась. Пошел в штаб полка. На площадь влетает на лошади казак и кричит: «В тылу красная конница!» Поднялась суматоха. По телефону запросили 2-й батальон, он стоял в конце станицы. Оттуда ответили, что на соседнем хуторе заметно какое-то движение. Один броневик покатил туда. Через час все выяснилось: наши брали на хуторе подводы; в это время откуда-то появились красные кавалеристы и разогнали наших.

Вот так война! Прошли 80 верст, а в тылу противник бродит! Нет, видно, нам со своими силами не сделать дела. Вчера генерал Улагай созывал здесь станичный сбор, разъясняя казакам положение. Казаки-станичники кричали «Ура!». Да толку, как видно, для нас от этого мало будет…

…Сегодня у нас в 12 часов дня парад. Принимать парад будет генерал Бабиев; на площади в ожидании парада стоит его конница. Она только что пришла из Брюховецкой, разбив бригаду красных. Она имеет грозный вид со своими значками, черными знаменами и волчьими хвостами. Пришел наш полк. Пришли батареи, броневики, подошли Алексеевское и Константиновское училища. Все с нетерпением ждут Бабиева. Интересно на него посмотреть.

– Смирно! – раздалась команда.

Не успели все сообразить, в чем дело, как вдруг из-за угла как пуля вылетел всадник и птицей пролетел по фронту.

– Здра-а-а! – закричал он.

– Здрав-гав-гав! – загалдели казаки.

Я не успел рассмотреть его. Видел только мелькнувшую фигуру и руку в воздухе, другой руки, говорят, у него нет, и повод он держит в зубах.

Жду – сейчас пойдем церемониальным маршем, но почему-то тишина. Никакой команды… Заминка…

– Разойтись! – раздалась команда.

Удивительно. Почему же не было парада? Иду в штаб полка. Меня ловит поручик Яновский:

– Идите в команду, сейчас выступаем!

– Куда? Что?

– Неизвестно!

Быстро грузим на повозки аппараты, катушки, а в саду кипит борщ, неужели бросим его?!

Выезжаем на площадь. Бабиевцы уже выходят из станицы. Значки и конские хвосты грозно веют над колонной. Полк наш едет на подводах.

Но почему в такое время? Под вечер. И почему едем не вперед, а назад? Это уже совсем что-то непонятное!

Как потом оказалось, пока отряд генерала Улагая отдыхал в Тимашевке, красные обошли ее и отрезали белых от моря и от Ахтарской станицы, где находилась база отряда. К тому же в самой Ахтарской военные корабли, пришедшие из Крыма, почему-то все ушли обратно в Крым, не оставив никакой охраны базы с моря, чем воспользовались большевики, высадили десант и заняли Ахтарскую. Восстановить положение была послана конница Бабиева и приданный ей Алексеевский полк. Несмотря на проявленный героизм, огромные потери и даже одержанные победы, очистить тыл от красных белым не удалось. Они не были побеждены, но и разбить красных окончательно у них не хватило сил. Красных было много, а белых (несмотря на взятых пленных) по сравнению с красными было чересчур мало. В течение недели шли непрерывные бои, белые брали пленных, трофеи, выбивали большевиков из станиц, шли дальше, а красные шли за ними по пятам, опять занимали только что занятые белыми станицы, и нужно было возвращаться назад и опять выбивать красных.

Ночевали в станице Роговской. Там были красные, но ушли.

8 августа. Выступили до рассвета. Бабиев, узнав, что где-то близко бригада красных, пошел ей в тыл. У нас был сильный бой в Гарбузовой Балке. Наши пленные, сибиряки и уральцы, дерутся хорошо. Наконец красные побежали. Мы взяли в плен целый полк; пленных ведем больше, чем нас. Среди пленных наш Башлаев нашел соседа по квартире в Ростове.

Ночевали в Джерелиевке. А Роговская и Гарбузовая Балка опять заняты красными. С Тимашевкой связи нет. Если завтра возьмем опять Роговскую, в Джерелиевке будут красные… Ну и война! С нами движутся повозки с ранеными. Их некуда деть и негде оставить!

9 августа. Сегодня опять прошли Гарбузову Балку. Красные за нами следом заняли Джерелиевку. В общем, мы окружены кольцом красных. Связи ни с кем не имеем. Мы ли выбиваем красных из нашего «тыла», или они нас выкуривают – не разберешь. Бабиев посылает нас в одну сторону, сам мчится в другую. Нам жарко с ним работать. Конница на лошадях мчится, а мы пешком да на подводах не успеваем за ней. Аошади наши выбились из сил.

Бабиев нас послал в станицу Брыньковскую. По дороге подошли к какому-то хуторку. У хутора вырыты окопы, там красные. С нами батарея, она бьет по их окопам. Черти красные тоже здорово бьют. Мы лежим в траве. Стебли осота и будяка подлетают на воздух и шелестят от пуль. А у нас, как на подбор, у всех фуражки с белым верхом. Перебегаем ближе и ближе. Оглянешься назад, много наших осталось лежать неподвижно навеки. Сестры милосердия ходят по цепи и делают перевязки. Одну убило (фамилии не знаю). Тяжело ранен командир офицерской роты полковник Непенин.

Мы бросились на ура. Пробегаем окопы, там никого, только лежат убитые. Вдруг сзади, из камышей, бьют по нас. Красные отошли влево в камыши и пропустили нас. Мы отхлынули назад, расстреливаемые в упор. Много упало со