— А-а-а…

— Можно войти? Конечно, может, вы хотели уйти, извините, но вы…

— А-а-а. — Она покраснела и запахнула пальто. — М-можно. Я… я только…

— Спасибо. Я на минутку.

Теперь она заметила, что Аппель несет кожаный портфель, похожий на тот, в котором военные носят бумаги. Она прошла за знакомым в кухню (возвращение далось ей легче), а Аппель уже, как у себя, уселся у стола и выкладывал из портфеля колбасу, консервы и яблочный джем в высокой баночке.

— Хлеба нет, — извинился он. — Не получилось, конечно, достать без карточек.

— У меня все есть, — ответила она. — Мне зять приносит, вон все полки ломятся.

— О, понятно, — разочарованно ответил Аппель. — Берти не был уверен и попросил… А можно я поем у вас? Раз у вас много всего.

— Да… пожалуйста.

Получив разрешение, Аппель окончательно расслабился и по-хозяйски полез в шкафчики в поисках лучшего съестного. Открыв мясные консервы и запустив в них вилку, он опять извинился:

— Простите, я с дороги и ничего сутки не ел. Я сразу поехал к вам. Берти очень волновался за вас. Я должен позвонить ему и доложить, что вы сыты и благополучны.

— Альберт приезжает? — глухо спросила она.

Аппель закашлялся с новой порцией во рту.

— А, конечно. В субботу. Но он отправится в гостиницу, он так сказал. Конечно, он вас навестит… наверное. Вы живете с Дитером?

— Он сегодня съезжает.

Она почти слышала, как в голове Аппеля шевелятся нехорошие мысли. Что бы ни изображал Аппель, оба знали: он ее терпеть не может и, будь его воля, сделал бы все, чтобы она не встречалась с Альбертом. Отчего-то Аппель не торопился, словно желал растянуть ее неприятные чувства; он ел медлительно, а потом достал из портфеля газету и уставился в нее с наигранно увлеченным видом. Вытянув шею, она заметила, что газета не местная, а из столицы империи. Она спросила:

— Вы правда были в войсках? Мне рассказал Дитер.

Аппель отвлекся на нее.

— А, это… конечно. Вкусные у вас консервы. Штабным дают самые лучшие. Кстати, вы знаете, что не то число плиток?

— Что?

— Неправильно положили. — Он показал на пол. — На плитку меньше. Должно быть 16, а не 15, как вон в том ряду.

— Так вы были на войне? — перебила она.

— Ну, в некоем смысле. Конечно, я писал статьи о нашем… доблестном наступлении. А что?

— Я не читала. Их публикуют?

— В столице.

— Можно мне… газету?

Поколебавшись, Аппель отдал ей свою газету.

— Мне нравились ваши статьи… из прошлой жизни, — с намеком сказала она.

Тот помрачнел; не доев, отодвинул банку и с вызовом спросил:

— И что я в них писал? Конечно, что-то оптимистичное.

— Тетя называла вас самым талантливым автором нашего поколения.

— Очень лестно, конечно.

— Никто так бескомпромиссно не громил всяких чиновников и… партийных… как вы. Помню, однажды вы написали, что, если «Трибун» займет нынешний пост, страна от этого не отмоется.

— Тебе стоит меньше открывать свой миленький рот, — резко ответил Аппель. — Не тебе судить меня, ясно?

— А то что?

Она нисколько его не боялась — к ее облегчению, на осознание этого потребовалось не больше минуты. Странно, что она нисколько их не боится, а выйти из дома ей страшно, страшно даже смотреть в окна. Поняв, что она безразлична к его резкости, Аппель ничего не ответил и собрался уходить. Он был уязвлен.

Чтобы справиться с гневом, она сильно кусала себе щеки и губы. Она пыталась разобраться, что же вызывает гнев — изменения, отказ от прошлого, разочарование, ревность, обреченные мысли, что ничего не изменится и Аппель тоже в этом виноват? Теплые вечера на набережной, школа и кожаный портфель с учебниками, рыжая листва, легкая музыка из открытых дверей кафе и клубов, пирожные на углу А. и отвратительный кофе на Ф., ласковая кошка, с которой постоянно сыплется шерсть, и она просит купить ей свежий корм, книги на лотках, и можно расстегнуть пальто, а на набережной играют и поют, и просят положить денег в шапку: «И ты попала к настоящему колдуну, он загубил таких, как ты, не одну. Словно куклой в час ночной…».

Газета из империи по-прежнему была в ее руках. Она открыла ее, желая найти в ней статью Аппеля. Нет, не может быть, этого не может быть, это сон, это кошмарный сон, это чушь, безумие, обычное безумие! Неужели Альберт приезжает?

«Нам часто говорят, что нужно проявлять снисхождение к врагам. Но понимают ли снисхождение те, что напали первыми? Наш враг горел желанием разрушить нашу государственность. Сильная и независимая от Запада и Востока империя беспокоит их, наших врагов. Наша страна, по их плану, должна была рухнуть, но мы отстояли ее после поражения в прошлой войне. И мы отстоим ее на новой войне. Это битва за нашу независимость. Наш враг пытался напасть на нас ранним утром, без объявления войны. Нам ничего не оставалось, как начать наступление. Эта военная операция была необходима, чтобы война не пришла на нашу землю. Враг, взявший в руки оружие, должен быть по максимуму уничтожен на поле боя. А после окончания боевых действий преступники, развязавшие эту бойню с единственной целью — уничтожить нашу страну, — должны быть примерно и показательно наказаны. Должна быть проведена тотальная люстрация. Ликвидированы и запрещены любые организации, которые разжигают ненависть к нашей стране. Однако, помимо верхушки, виновна и значительная часть народной массы, которая является пассивным соучастником этой ненависти к нашей Империи. Они поддерживали расизм в отношении нашей нации. Они поддерживали преступную власть и угрожали нам войной. Они хотели сравнять с землей наши города и угнать в рабство наших детей. Справедливое наказание этой части населения возможно только как несение неизбежных тягот справедливой войны, ведущейся по возможности бережно и осмотрительно в отношении гражданских лиц. В дальнейшем, для искоренения расизма и еврейского влияния, необходимы идеологические репрессии, не только в политической сфере, но обязательно также в сфере культуры и образования. Именно через культуру и образование была подготовлена и осуществлена глубокая массовая пропаганда ненависти к "Единой Империи"…».

Статьи Аппеля воистину оружие массового поражения. Она почувствовала себя больной. Какая же горячая голова!.. Неужели Альберт приезжает?

Мы проснулись в новом мире. Война против агрессивного союзнического блока стала чертой, разделившей историю на до и после. Мы вступили в схватку за будущее мира. Во имя нового мира мы уничтожим города, построим тысячи новых тюрем. Демократия — ложь западных политиков, еще один способ манипулировать собственным населением и натравливать его на «не демократичные» нации. Время расплаты за позор нашей страны