В августе нам объявили о карточной системе. В воскресенье мы с Дитером ездили на озеро, а когда вернулись вечером, купили газету на вокзале. И там писали, что со следующего дня вводятся карточки на продовольствие, мыло, уголь, ткани и обувь. Дитер помнит о карточках больше, чем я. Я, можно сказать, почти и не помню ничего о тех карточках. Голод? Военный дефицит? Невозможность купить новое платье, туфли, сапоги? Но разве мы раньше много покупали? К примеру, вот наши недельные нормы: мяса — 700 граммов, сахара — 280 граммов, кофе — 40 граммов. Как может хватить взрослому человеку 700 граммов мяса в неделю? Остается варить мясные супы. С отбивными можно попрощаться. В ресторанах требуют карточки! Дитер сказал, что попробует доставать продукты через черный рынок, но, если военное положение продлится несколько лет, мы на покупке еды у перекупщиков просто разоримся. Хорошего сыра нынче не найти. В магазинах косметики невероятный ажиотаж — наши девушки сметают с полок заграничные кремы. Новых поставок не будет. Скоро хорошая помада будет по цене бомбардировщика. В первый день возмущались все, кого мы знаем. Отовсюду на нас смотрели опечаленные, напряженные, утомленные лица.

Партию ругают. Власть ругают. Не партийные против войны, потому что не понимают, зачем она нужна. Я много раз слышала в августе: "Из-за чего это, зачем воевать? Мы не слышали об этом "коридоре" почти двадцать лет, а теперь его зачем-то потребовалось срочно возвращать, и зачем, какого черта сейчас, ни с того, ни с сего, поднимать этот вопрос?". Нам сказали, что нельзя быть эгоистами, речь о возвращении исторических земель и спасении соотечественников. Наши газеты невыносимы. Не знаю, сколько истины в СМИ, но можно ли нагнетать, как это делали они? "Они обстреляли наши пассажирские самолеты!". "Ужасный хаос в П.! Наши соотечественники спасаются бегством. Вражеские части приблизились вплотную к нашим границам!". "П. охвачена военной лихорадкой! Мобилизовано полтора миллиона человек!". "В сторону нашей границы бесперебойно следуют транспорты с войсками! П. хочет начать войну!". Посыл понятен: мобилизуйся тоже или проиграешь!

Мы не знали, как начнется война и в какой час. Помню, мы грешили на ночь на 31 августа. В ту ночь наше агентство новостей объявило, что будет работать круглосуточно. Мы следили за новостями в прямом эфире. Дитер сказал, что уедет на войну, если она начнется. Как военный он не может отказаться. У него большой штабной опыт, и ему заранее сказали, что его отправят в один из армейских штабов. Он пришел поздно ночью и сказал: "Мари, утром начнется война. Мне подтвердили в штабе, я выезжаю в армию для начала наступления". Я знаю, ему требовалась моя поддержка, а вместо этого я кричала, что никуда он не поедет, а если поедет, то мы разводимся. Я подумала, что он не вернется… как папа. Он обнял меня и успокаивал, повторяя, что его не убьют и он скоро вернется. Он уехал, а я не спала всю ночь, ожидая новостей. Ужасно: я вспомнила, как наши отцы уходили на войну и гибли на ней, оставляя вдов и сирот. Рано утром на улицу вынесли экстренные выпуски. Я выбежала к ним, набросив на пижаму пальто, и прочитала, что началась война. Там была прокламация к армии. Не вспомню в точности слова, но смысл: "Вражеская страна отказалась от мирного урегулирования конфликта и сама взялась за оружие. После нескольких нарушений нашей границы мы, дабы остановить это безумие, решили, что нет другого выхода, кроме как отныне и впредь силе противопоставлять силу". Мне было очень страшно. Я вернулась домой и включила речь из парламента. Чему мне верить? Так ли важно, кто начал это безумие? Важно то, что на войне умирают наши мужья. Я возненавижу того, кто взял оружие и нацелил его на моего мужа. "Прошлой ночью солдаты нашего противника учинили стрельбу на нашей территории — в первый раз. Несколько часов мы отвечали огнем, теперь их бомбам мы противопоставим свои бомбы… поражение равносильно смерти…". Я не знаю, чему верить.

Через час ко мне пришел Альберт и объявил, что его вызывают. "Ты не военный, не партийный, ты же по уголовным преступлениям, — возразила я. — Что делать тебе на этой войне?". Он ответил: "Я нужен на случай агрессии со стороны штатских. Они должны иметь право на объективное рассмотрение их преступлений". Я спросила, как он поступит, если ему прикажут вынести смертный приговор 16-летней девчонке, что убила домогавшегося ее офицера. Он ответил: "Я не хочу никого убивать, но, если мне не оставят выбора… Могли бы послать кого-то жестче. Я — не самый безжалостный вариант".

Почти все наши мальчики ушли на войну. Даже Аппель, который статьи пишет, поехал к военным — чтобы статьи лучше получились. Петер Кроль занимается культурной программой для армии. В столице никого не осталось. А если они не вернутся? Мне очень страшно. Мы не хотим хоронить пустые гробы.

P.S. Письмо не отправляю простой почтой. Его взял мой хороший знакомый.

Люблю тебя. Пожалуйста, береги себя. Мы должны пережить это».

Получается, Альберт уехал в армию. Впервые за столько дней она почувствовала прилив сил. Она поняла, что Дитер ни разу не упоминал его. Не может же быть, что он ничего не знает об Альберте. Страх, что Альберт может быть мертв, заставил ее встать с постели. Альберт, Альберт, Альберт — почему он не написал ей, почему он не приехал, чем он занимается, что у него нет времени приехать или написать?

— Можно спросить?.. — выпалила она.

Зять ее лежал на застеленной постели с французской книгой.

— Естественно, — не показав, что удивлен, ответил он.

— Что с Альбертом?

— С Альбертом… — повторил он. — В каком смысле — что?

— Не притворяйся. Ты знаешь, о чем я! Что с ним?

Не осознавая, она сильно повысила голос.

— Ничего особенного. Пишет учебные пособия по криминалистике. Вот…

Пытаясь скрыть выражение, он склонился к тумбочке и извлек учебное пособие, написанное Альбертом для студентов. Она скрестила руки, понимая, что ее трясет. Странность этого диалога была невыносима.

— Что с ним? — хрипло спросила она. — Он погиб? Он погиб?!

— Нет, нет… Не кричи, умоляю. С ним все нормально. Он приезжает через неделю. Я спрашивал и… Полагаю, мне стоит найти жилье. Альберту нужно остановиться в… ну, ты поняла. Вместе мы не поместимся.

— Спасибо, спасибо…

Вместе с учебным пособием он достал маленькую книжечку в синем переплете.

— Хочешь взять? — спросил он с долей неловкости.

— Что, пособие? Если можно.

— Нет, тут… это дневник твоего