Захватив с собой шерстяное одеяло, Мона отправилась кстарому дубу, росшему перед домиком для гостей. Расстелив одеяло на влажнойтраве, она устроилась на нем и долго сидела, наблюдая, как пляшут вокруг бликиутреннего солнца, как свежий ветерок шевелит блестящие листья бананов,морщинистые «слоновьи уши», играет имбирными лилиями и золотит мягкий мох,покрывающий стены дома. Рассветное небо постепенно приобрело фиолетовыйоттенок. Таким оно обычно бывает на закате. Мона знала это точно, потому чтозакат ей доводилось наблюдать куда чаще, чем рассвет.

У главных ворот на стуле с высокой спинкой крепко спалохранник. Второй прогуливался туда-сюда по мощенному плитами тротуару по другуюсторону ограды.

С каждой минутой воздух становился все прозрачнее, и на фонетемно-фиолетового неба дом вырисовывался все более ярко и отчетливо.Кроваво-красная заря медленно разливалась справа. В Новом Орлеане труднопонять, где восток, где запад. Для того чтобы определить это, надо увидетьрассвет или закат. Да, солнце приближалось, во всей своей красе и славе.Несомненно, птицы радовались его восходу и встречали его восторженным гомоном.Каждый листочек был полон жизни и радостного трепета.

Любуясь пробуждением природы, Мона чувствовала, как ее тоженаполняет счастье, беспокойное, тревожное счастье. И в то же время она особенноостро ощущала собственное одиночество. Наследница легата…

— Это не должно тебя удивлять, — шепотом сообщилаей Лорен. — Все дело тут в происхождении. Ты сама можешь проследить своюродословную. В компьютере есть соответствующие файлы. Потом мы все тебеобъясним. Но сейчас, пока Роуан еще дышит, я не могу об этом говорить.

«Да, Роуан, Мэйфейровский медицинский центр, о котором тымечтала, будет существовать, — мысленно пообещала Мона. — Таково оно,твое наследие. Мы унесем с собой свои секреты, они исчезнут во мраке нашейтемной и не такой уж значительной семейной истории. Но здания медицинскогоцентра будут стоять незыблемо, и их сможет увидеть всякий».

Внезапно Мона почувствовала, что у нее кружится голова. Кгорлу подступила тошнота. Она терпеть не могла вставать по утрам в такую рань.Однако ей частенько приходилось это делать. Когда Мона была маленькой, Алисияне пропускала ни одной воскресной мессы. Даже если накануне она изряднонапивалась, это ничего не меняло. Вместе они вставали на рассвете и на трамваеотправлялись в верхнюю часть города, в церковь Имени Господня. НевыспавшаясяМона всегда чувствовала себя ужасно: у нее болела голова, во рту ощущалсяпротивный привкус. Лишь в последние годы Алисия отошла от этого обычая. Теперьона стала пить даже по утрам, и, спустившись утром в гостиную, Мона неизменнозаставала мать с банкой пива в руке.

Но сейчас ей даже нравилось, что она бодрствует в первыерассветные часы. Приятно было наблюдать за игрой красок на небе, которое точнопо волшебству из фиолетового превратилось в ярко-золотистое. Волнения,пережитые в последние дни, заставляли Мону с особой остротой воспринимать всепроисходящее. Наследница легата! Господи Боже, Мона, ведь это твой сад! Совсемскоро он станет твоим!

Не удивительно, что она не могла уснуть — даже несмотря нато, что, разумеется, ужасно устала. И все же эти спокойные утренние часы стоилоиспользовать для того, чтобы все обдумать и распланировать. Необходимо привестив порядок мысли и намерения, которые сейчас завладели ею, решить, где будетрасполагаться Мэйфейровский медицинский центр и какова будет его структура.Несомненно, на фасаде здания должно сиять слово «Исцелись». Интересно, лучшевыложить его из камня или из цветного стекла?

Конечно, самым сильным ее союзником станет Пирс; он не менееконсервативен, чем Райен, но замысел создания медицинского центра дорог ему.Как и Мона, он хочет, чтобы этот замысел осуществился. В последние два месяцаон только тем и занимался, что строил проекты. Стоит на него немного надавить —и он превратится в настоящий генератор идей. Наверное, далеко не все эти идеипойдут в дело, тем более, в фирме «Мэйфейр и Мэйфейр» достаточно консерваторов,которые будут всеми силами сдерживать полет фантазии молодых.

Пирс спал здесь же, в саду, неподалеку от бассейна,устроившись в шезлонге и накрывшись курткой. Он заявил, что в доме стоитневыносимая духота, а ему необходим свежий воздух. Она подошла к шезлонгу ивзглянула в лицо спящего. Он казался безмятежным, словно новорожденныймладенец.

«Мы непременно выполним то, что я задумала, — пообещаласебе Мона. — Мое решение это совсем не то, что детская мечта совершитькругосветное путешествие, прорыть тоннель до Китая или выиграть кучу денег вказино. Преемница наследия. Теперь для меня нет ничего невозможного. И я будупомнить об этом всегда».

А о том, как набравшаяся с утра Алисия сидела на нижнейступеньке лестницы с банкой пива в руке, пора забыть. «Мне всеосточертело», — так она говорила. Сейчас она лежит в холодильном ящике, вморге клиники, но об этом тоже лучше не думать. Ведь мертвые не испытываютхолода. Им все равно.

Где же Мона видела все эти книги, посвященные больницам иклиникам? Да, конечно, в комнате Роуан. В тот день, когда она вынашивала плансоблазнения Майкла. Книги стояли на полке неподалеку от кровати. Потом, когданачнется работа над проектом, Мона обязательно их проштудирует. Это ведь оченьважно — разработать толковый проект и явиться на заседание правления фирмы вовсеоружии. Тогда во время обсуждения она будет чувствовать себя уверенно исвободно, словно рекламирует новые компьютеры, эти замечательные умные машины.

Мона закрыла глаза. Теперь она не видела солнца, но ощущалаего тепло.

Она решила прибегнуть к испытанному приему, который всегдапомогал ей уснуть. Мозг ее никак не может успокоиться, значит, она задаст емуработу. Попробует представить, как будут выглядеть холлы и офисы Мэйфейровскогомедицинского центра. Выберет цвет стен и штор и картины, которые будут украшатьинтерьер. Встревоженным пациентам эти картины скрасят минуты ожидания, аусталым докторам и сиделкам, пробегающим по коридорам, помогут ощутитьвнезапный прилив бодрости.

Это будут картины соответствующей тематики, решила Мона.Что-нибудь, связанное с исцелением. Вроде «Урока анатомии» Рембрандта.Последняя мысль даже заставила ее открыть глаза. Нет, пожалуй, пациентам исотрудникам медицинского центра вряд ли захочется смотреть на подобныеизображения. Лучше подобрать сюжеты иного рода. Сюжеты, навевающие покой ирадость. Пусть со стен смотрят прекрасные безмятежные лица, такие, какиеизображал Пьеро делла Франческа, пусть женщины, подобные женщинам Боттичелли,дарят всем улыбки, исполненные любви и нежности. Пусть люди, пришедшие вмедицинский центр, встретятся с красотой, которую не увидишь в реальной жизни.