— Дорогая, у него нет иного выхода, — пояснилЭрон. — Ведь это его семья. Они все собрались здесь. Что же ему остаетсяделать? Куда еще идти?

Музыка доносилась из электрических ртов, укрепленных высокона белой стене. В центре комнаты танцевали люди. Они неуклюже покачивалисьвзад-вперед, однако двигались в такт музыке. Наверное, они тоже ее любили.Музыкантов было много, но инструменты их звучали резко и грубо. Ничего похожегона звуки, издаваемые волынками или кларнетами. Эмалет казалось, что в музыке,наполняющей комнату, она слышит старые напевы; мелодии переплетались, и она ужене могла их различить. Просто отдавалась во власть пленительных созвучий. Онавидела горную долину. Видела людей, которые танцевали и веселились. Потомкто-то испуганно указал вдаль. Через долину шли солдаты — целые полчища солдат.

Оркестр прекратил играть. Тишина ударила Эмалет в уши. Когдастеклянная дверь открылась, она подпрыгнула. Люди засмеялись. Какая-то женщинав мешковатом ярком платье уставилась на нее.

Ей надо добраться до Нового Орлеана. Ей надо пройти сотнимиль. Она была голодна. Ей хотелось молока. Здесь была какая-то еда, но немолоко. Она бы почувствовала его запах. Но на полях она видела коров. Эмалетзнала, как взять у них молоко. Зря она этого не сделала. Тогда она была бысейчас сыта. Сколько времени она стояла здесь и слушала? Музыканты играли такдавно, она не могла вспомнить, когда они начали играть. Но она помнила, чтосегодня — первый день ее жизни. Жизни вне материнской утробы.

Когда взошло солнце, Эмалет подошла к стоявшему на отшибемаленькому домику, открыла дверь кухни, взяла из холодильника молоко и выпилавесь пакет. Вот, значит, что это такое — утро. Утро — это восхитительный вкусхолодного молока и мягкие, нежаркие лучи солнца, проникающие сквозь кронывысоких, тонких деревьев, золотыми бликами играющие в траве. Кто-то из живущихв доме увидел ее. Она поблагодарила за молоко. Конечно, ей очень жаль, что онане оставила им ни капли. Но она была ужасно голодна.

Когда совершаешь долгое путешествие, подобные мелочи кажутсяерундой. Эти люди не причинят ей вреда. Они не знают, кто она такая. Конечно, впрежние времена за воришкой, выпившим чужое молоко, устраивали погоню, загонялиего высоко в горы, а иногда даже…

«Но теперь прошлое не имеет значения, — сказал ейотец. — Настала пора нам править миром».

Вперед, вперед, в Новый Орлеан! Надо найти Майкла. Об этомпросила мать. Да, то было самым сильным ее желанием. В пути она непременноувидит поле, на котором пасутся коровы. Можно напиться молока прямо из вымени.Удивительно вкусного, теплого молока.

Эмалет повернулась, чтобы идти. Но тут заиграл оркестр.Снова музыка. Музыка наполнила все ее существо, ей казалось, она вдыхает еевместе с воздухом. Она закрыла глаза, наслаждаясь. О, мир так прекрасен. Онаначала тихонько покачиваться.

Кто-то прикоснулся к ней. Открыв глаза, Эмалет увиделамужчину, почти такого же высокого, как и она сама. Старый человек с морщинистымзагорелым лицом. Его темно-синяя рубашка и покрытые масляными пятнами штанынасквозь пропитались запахом сигаретного дыма. Он что-то говорил ей, но онаслышала лишь музыку. Музыка билась и пульсировала под самым ее сердцем. Онакачала головой в такт этому биению. Как чудесно!

Он сказал, почти касаясь губами ее уха:

— Я давно за тобой наблюдаю, лапочка. Почему ты неидешь танцевать?

Эмалет слегка подалась назад. Теперь, когда музыка игралавнутри ее, ей было трудно сохранять равновесие. Она увидела, что мужчина взялее за руку, ощутила прикосновение его грубых, шершавых пальцев. Все морщины,все линии на его ладонях почернели от машинного масла. От него исходил запахшоссе, запах машин. И еще запах сигарет.

Эмалет позволила ему увлечь себя в комнату, в кругослепительного света, туда, где танцевали люди. Теперь все ее тело трепетало ивибрировало. Она чувствовала, что вот-вот не устоит на ногах и рухнет на пол.Она могла бы лежать на полу вечно, слушать музыку, петь и смотреть на горнуюдолину. Долина была красива, поразительно красива.

Но она не упала, а, напротив, начала танцевать.

Так вот, значит, как это делается… Совсем не трудно. Мужчинаобнял Эмалет за талию и прижал к себе. Губы его шевелились, но она не разбираласлов. Она лишь ощущала его запах, и этот запах ей нравился.

Эмалет закрыла глаза и, припав к своему партнеру,доверившись его рукам, кружилась и кружилась, покачиваясь из стороны в сторону.Мужчина смеялся. Открыв на мгновение глаза, она увидела его лицо, увидела, чтогубы его опять двигаются. Грохот музыки становился все более мощным, ритм — всеболее настойчивым. Закрыв глаза, она вновь ощутила, что едина с теми, другимилюдьми, танцевавшими внутри каменного круга. Нет, там было множество каменныхкругов, невозможно было сосчитать их. И люди без устали танцевали под звукиволынок и арф.

Да, но так было лишь в самые давние времена, прежде чемпришли солдаты.

В этой горной долине все танцевали вместе — высокие ималенькие, богатые и бедные, люди и нелюди. Они собрались для того, чтобысоздать Талтоса. Многим предстоит погибнуть, но если Талтос появится на свет…Если Талтосов будет двое… Эмалет остановилась, зажав уши руками. Ей надо идти.«Отец! Я иду к тебе. Но сначала я сделаю то, о чем просила мама. Найду Майкла.Мама, я не забыла. Сегодня мой первый день на этой земле, но я не ребенок. Я непохожа на ребенка. Все дети слишком глупы и беспомощны. Помогите мне».

Мужчина, танцевавший с Эмалет, потянул ее за собой и едва неуронил. Она догадалась, что он пытается заставить ее танцевать еще. Заставитькружиться и вертеться. И, подчинившись его рукам, отдавшись ритму музыки, онавновь заскользила в танце, наслаждаясь собственными движениями. Эмалетэнергично раскачивалась взад-вперед, и длинные волосы развевались в такт.

Да, ей нравилось танцевать. Словно сквозь пелену она виделатех, кто делал музыку. Некоторые из них были тощими, другие — жирными, кое-ктоносил очки. Они водили смычками по струнам скрипок, один из них пел, издаваягромкие, гнусавые, нечленораздельные звуки, другой играл на неизвестном ейинструменте, напоминающем маленький орган. Многие слова она знала еще дорождения, но название этого инструмента — нет. Не знала она и слова,обозначавшего духовой инструмент, который походил на шотландскую волынку, новсе же от нее отличался. Тем не менее музыка доставляла ей наслаждение. Онаупивалась ее навязчивым ритмом, бесконечными повторениями. Музыка пронизывалавсе ее существо. Казалось, она звучит у нее в ушах, сливается с ритмом еесердца, завораживает ее и подчиняет себе целиком.