– Кешенька, – продолжила Машка, – сделайодолжение, положи еще кусочек тортика, вон тот, с красной розочкой!

В глазах сына загорелся нехороший огонек, но ради Ольги онсдержался и чересчур сладким голосом, изображая из себя сахар в шоколаде,ответил:

– Конечно, моя радость! Может, сразу еще и ломтикбисквита с вареньем? Скушай сразу два.

Маруська вздернула бровь, но тоже подавила негодующий вопльи просюсюкала:

– Очень мило с твоей стороны, прямо восторг! Ты страшнолюбезен.

– В Музее русского быта, – гнула свою линиюЗайка, – открылась удивительная экспозиция, посвященная костюмувосемнадцатого века. В те далекие времена одежда…

Я усиленно делала вид, что занята поглощением салата. Большевсего боялась, что сейчас не удержусь и заржу во всю глотку, глядя на Ольгу.Заинька сидела абсолютно прямо, словно балерина на приеме у английскойкоролевы, на ее устах играла самая приветливая улыбка, и к камере Ольгаповорачивалась осторожно, великолепно зная, что в профиль ее нос кажетсячуть-чуть длинноватым, зато вид в полуанфас красит ее невероятно. Аркадийперестал резать на мелкие кусочки несчастную птичку и уставился на жену. Манястарательно отковыривала ломтики бисквита, не забывая осторожно вытирать ротсалфеткой.

– Многие дамы тех лет, – пела Заюшка, –старательно…

– Дорогой Кешенька, – занудела Маруся, – будьдругом, мне бы хотелось еще вон того тортика…

Скатерть зашевелилась.

– Ой! – завопила Маня.

– Что случилось, мой ангел? – с самым невиннымвыражением на лице поинтересовался Кеша. – Ты прикусила себе язык?

Маруся побагровела, оперлась локтями о стол… Я тяжеловздохнула. Все!

– Чего толкаешься! – взвизгнула Маня.

Услыхав вопль, все наши собаки мигом пригалопировали изхолла и уселись в ряд возле стола. Банди, дрожа от нетерпения, бешено замел наполу длинным тонким хвостом, а Хучик тихонечко застонал.

– Что с ними? – удивился Федор, стоявший закамерой.

Я хотела было ответить: «Псы просто знают, что сейчаспроизойдет», – но не успела.

– Душечка, – протянул Кеша, – по-моему, тыобъелась, и торт ударил тебе в мозг! Кстати, в подростковом возрасте оченьвредно употреблять столько жирной, сладкой пищи…

– Дурак, – завопила Маня, – глиста вскафандре!

– Сосисина, промсарделина, – мигом отозвалсябратец.

– Экспозиция музея напоминает нам, – пыталась изовсех сил спасти положение Зайка, но потерпела сокрушительную неудачу.

– Ах ты гад! – заорала Маруська и швырнула вАркадия пирожок.

Слоеный пирожок, начиненный мясом, шлепнулся прямо к лапамдрожащего от вожделения Банди. Пит мигом слопал трофей. Хучик, понявший, чтокому-то уже перепал вкусный кусочек, застонал совсем громко.

– Коли не умеешь себя вести, – сообщилКеша, – ешь у себя в комнате, отдельно от всех. Кстати, швыряться тоженадо умеючи.

И он, схватив другой пирожок, бросил его в Маню. На этот разснаряд достиг цели, угодил прямехонько девочке в лоб. Машка вскочила, пирожокупал опять перед Банди. Обрадованный пит мигом слопал и этот подарок. Хучикзарыдал в голос.

Опрокидывая по дороге тарелки со сладким и чашки с чаем,Маша кинулась на обидчика с кулаками.

Хучик радостно понесся подлизывать крем с ковра.

– Русский костюм, расшитый жемчугом, – надрываласьОльга, старательно пытаясь остановить сражение между муженьком и золовкой.

Но Аркашка уже схватил Маруську за руки.

– Отпусти немедленно! – вопила та.

Но Кеша быстро и ловко потащил ее в коридор, приговаривая:

– Хоть ты и ешь безостановочно, но силу не наела, все вжир уходит.

Маня колотила ногами в воздухе, но Аркашка в мгновение окавытолкал ее за дверь, повернул ключ и, совершенно не запыхавшись, спросил:

– Так что там про жемчуг?

Внезапно Зайка разрыдалась.

– Что я не так сделал? – удивился Кеша. –Старался, как мог, даже курицу ел, до сих пор мутит, а ты опять недовольна.

– Заткнись, – прошептала Ольга.

– Вот те на, – хмыкнул муженек, – не с тойноги встала?

– Эй, эй, – ожил Борис, – это совершенно нето! Сначала шло хорошо, а потом жуткая дрянь началась. Вы не поняли… Мне нужнасцена нормального семейного обеда, поняли? Ну еще разок, сначала.

– Ни за что, – отрезал Кеша, – снимайтетолько мать и Ольгу, меня увольте, ничего не выйдет, извините, я не обладаюактерскими способностями.

– Великолепно получится, – настаивалрежиссер. – Дубль второй!

Я хотела было сказать, что все как раз только что вели себяочень естественно, но Аркадий встал, быстро подошел к двери и распахнул ее.Колотившаяся с той стороны Маруська совершенно не ожидала, что преграда междуней и столовой падет столь стремительно.

Потеряв опору, она влетела в комнату и упала возлесервировочного столика, задев его руками. Хлипкое сооружение мигом свалилосьнабок, несколько бутылок и графинов оказались на полу. Из горлышек, потерявшихпробки, полилась жидкость, в воздухе мигом повис запах алкоголя.

– Ничего, ничего, – бормотал Борис, – ерунда,начнем еще, эй, Дарья, вы куда?

Но я уже бежала вверх по лестнице, перепрыгивая черезступеньки, – боже милостивый, избавь меня от семейного уюта! Пусть Зайка иМаруся становятся звездами экрана, мне же это совершенно ни к чему.

Вплоть до полуночи я не рисковала высовываться из своейкомнаты. Судя по всему, съемки шли с полным размахом. Из столовой долеталикоманды:

– Свет. Мотор. Камера. Снято…

Слышались возбужденные голоса и топот. Около одиннадцатираздался шум двигателей и киношники уехали. Подождав для надежности целый час,я, как была, в коротенькой футболке, побрела на кухню. Очень хотелось есть.