— Что-нибудь случилось? — не выдержала я.

— Что? — поднял он голову. — А-а, нет,ничего. Просто ехал мимо, решил тебя проведать.

— Так мы сегодня виделись.

— Никитину звонила?

— Звонила. Он готов ответить на все мои вопросы.

— Только держи себя в рамках. Иногда ты ведешь себятак, что очень хочется придушить тебя.

— Я проявлю максимальное понимание. Ты ведь приехал неза тем, чтобы узнать, звонила я ему или нет?

— Да я и сам не знаю, зачем я приехал, — сказал онс горечью. — Скажи, почему так: я стараюсь, чтобы у нас все наладилось, ана деле все становится только хуже.

— Не преувеличивай.

— Ты отдаляешься от меня.

— Ерунда. Сам подумай, куда я от тебя денусь?Пробовала, не получается.

Он грустно улыбнулся и коснулся ладонью моей щеки. Теперьказалось странным, что этот жест не вызывал в моей душе никаких эмоций:когда-то все во мне пело от счастья от его прикосновений.

— Ты очень красивая, — сказал он. Дед всегда этоговорил, когда сказать ему было нечего.

— Можно тебя спросить? — поразмышляв немного,сказала я.

— Конечно.

— У вас двадцать шестого ничего не затевается?

— Двадцать шестого? — поднял он брови. — А-а…это ты по поводу предполагаемой даты, которую девушка написала своей кровью? Тыведь даже не уверена, что это дата.

— Не уверена, — согласилась я. — Но спросилая не об этом.

— После разговора с тобой я проверил свой рабочий план.

— И что?

— Ничего. День как день. Обычные встречи.

— Тогда что тебя так тревожит?

Он отвел взгляд, вздохнул.

— Черт его знает. Боюсь, ты права, что-то затевается. Ия даже предположить затрудняюсь, что. Знаешь, какая мысль меня поразиласегодня?

— Знаю.

Он вроде бы удивился:

— Знаешь?

— На самом деле догадаться нетрудно. Ты вдруг подумал,что положиться тебе, в сущности, не на кого.

— А на тебя?

Я засмеялась и даже покачала головой:

— Хоть тебя и посещают подобные мысли, но ни в чьемучастии ты не нуждаешься.

— Ты не ответила на вопрос, — нахмурился он.

— Зачем? Ответ ты и так знаешь. Я хотела бы быть натвоей стороне, но это не всегда удается.

— Ты уже взрослая девочка, а все еще идеалистка.

— Не так давно ты назвал меня циником.

— Что ж, — вздохнул он, — будем считать, чтопоговорили. Держи меня в курсе дела. И очень прошу: не наломай дров.

Он запечатлел на моем лбу отеческий поцелуй и ушел. А язадумалась. Думать я предпочитаю лежа и вскоре перебралась в постель. Сашкаустроился рядом, сопел, потом расчихался, а я таращилась в потолок и хмурилась.

С Никитиным мы встретились ближе к обеду. Я позвонила вдесять утра, и он предложил приехать в салон-парикмахерскую на улицеЛуначарского. Я хотела было удивиться выбору места, но он торопливо пояснил:

— Там нам никто не помешает.

Салон выглядел респектабельно. Я оставила машину на стоянкепо соседству. Там уже стоял «Мерседес», скорее всего, машина Никитина. Так иоказалось. Как только я вошла, навстречу мне выпорхнула девушка в голубенькойуниформе и радостно прочирикала:

— Добрый день.

Не успела я ответить таким же нежным чириканьем, как вследза ней появился молодой человек в костюме и, слегка подвинув девушку,предложил:

— Ольга Сергеевна, прошу вас сюда.

«Сюда» — это в кабинет прямо по коридору. На кожаном диванесидел Никитин и заметно нервничал. Кабинет по виду ничем не отличался от сотниподобных, на окнах жалюзи, на столе компьютер, низкий столик перед диваном былсервирован: кофейные чашки, печенье в вазочке, лимон, две рюмки и бутылкаконьяка. То ли Никитин пытался придать нашей встрече задушевный характер, то линаслушался глупостей, что я люблю выпить, а если выражать чужую мысль точнее,пью как лошадь. Коньяк я не люблю, и мне бы точно не пришло в голову пить его втакую пору, даже из желания угодить Никитину.

— Здравствуйте, — сказал он как-то неуверенно,поднялся, подумал и опять же неуверенно протянул мне руку.

Я пожала ее и села в кресло напротив. Молодой человек,сопровождавший меня, исчез.

Никитин кашлянул и сообщил:

— Это мой родственник. Племянник. Здесь мы можемговорить абсолютно спокойно.

Так же спокойно я могла бы поговорить в любом кафе, сквере,собственной машине или кабинете Никитина, но тут же я вспомнила, что политики,особенно накануне выборов, существа неадекватные и даже загадочные. Нравитсячеловеку шататься по явочным квартирам, ради бога.

— Хотите выпить? — быстро спросил он.

— Лучше чаю, если это возможно.

— Конечно. А я выпью. Извините, нервы.

Он выпил коньяку, закусил печеньем, перед этим выглянув задверь и позвав кого-то, кого — я не расслышала. Вскоре появилась та самая девушкав голубом с чашкой чаю для меня и коробкой конфет.

— Вот, пожалуйста. — Она мило улыбнулась иисчезла, а Никитин продолжил волноваться. В этом смысле коньяк своегоблаготворного действия на него не оказал.

— Извините, я выпью еще, — сказал он и выпил. Рукиу него дрожали, когда он наливал коньяк. Может, парень просто алкаш? Вряд лиДед сделает ставку на такого. Впрочем, с Дедом никогда ничего не знаешьнаверняка. — Я очень волнуюсь, — монотонно заговорил Никитин. —Точнее, я нахожусь в состоянии постоянного стресса. С тех пор как узнал огибели Светланы. Если честно, я был уверен, что ее смерть случайность. Она —жертва ограбления. Вы ведь знаете, что в квартире была крупная сумма денег.Тридцать тысяч долларов, кажется?

— А теперь что вы думаете? — спросила я. Вопросповерг его в недоумение.

— Но… совершенно очевидно, что кто-то пытаетсяскомпрометировать меня.

— С чего вы взяли?

— Если мною заинтересовалось следствие…