Дурнота прошла. Но вернулась зубная боль. И отвратительный осадок от разговора не смыл даже душ. Женя отправилась спать, вернее, страдать от бессонницы и зубной боли. Ощущение вялости притягивало к подушке, но окончательно отключиться никак не удавалось. Хотелось просто лежать без движения, впасть в анабиоз, как мертвая царевна в ожидании принца. Он вернется, разбудит ее, и тогда мир опять обретет краски. Выходит, детская сказка – о депрессии из-за разлуки с любимым?

Сергей сначала ушел «как можно дальше», на благотворительный бал со своим шефом. Потом еще побродил по морозцу, остыл. Вместо праведного гнева пришла грусть, что они с Машей опять поссорились. Опять, снова, в который уже раз. Ему иногда казалось, что ссоры – ее любимое развлечение, лекарство от скуки. Он не возражал, ведь его любимое развлечение – примирения.

Сергея больше всего злило, что Маша не поговорила с ним, не доверилась, не была откровенна. Что произошло между ней и Фроловским, Сергей ведь так и не знает. Почему она так закрыта, ведь она может ему доверять? Он будет на ее стороне, даже если с другой стороны встанут следователь Уфаев, прокурор и Российская Федерация. Но вместо того, чтобы поговорить, она набросилась на него со своими претензиями. И что теперь делать? Ходить надутыми, поссорившимися, несчастными?

Нет, нужно сделать второй дубль. Прийти и спокойно разобраться в том, что волнует их обоих. Может быть, ночь еще закончится жаркими объятиями, а не скитаниями по морозу. Но домработница, встретившая гостя в дверях, сказала непреклонно:

– Хозяйка уже легла спать и просила не беспокоить.

– Мне обязательно нужно ее увидеть. Непременно, – принялся уверять Сергей и даже руку приложил к сердцу, надеясь, что эта фея домашнего очага любит бразильские телесериалы. – Ну не петь же мне под ее окном серенады. Губернатор этого не поймет.

В этом доме были именно такие соседи.

Увы, блондин с голубыми глазами и озорной улыбкой никак не тянул на небритого мачо.

– Приходите завтра, может быть, она сможет вас принять, – холодно проговорила женщина. Похоже, ей было больше по нраву английское кино.

– Тогда я хотел бы поговорить с Ильей, – не успокаивался гость.

В конце концов, на балу они перекинулись всего парой слов, а потом Елена Болотова потребовала: «Карету мне, карету!»

Здесь привратница вынуждена была отступить. Хозяин всегда был дома для этого парня.

– Проходите, только, по-моему, они уже легли.

Насколько знал Сергей, Илья не ложился спать раньше полуночи, поэтому он смело проследовал в холл. Илья сидел у барной стойки в домашних джинсах и полурасстегнутой рубашке, слушал грустный, томный джаз и пил дорогой коньяк. Вернее, как сразу понял Сергей, напивался своим любимым коньяком.

– Что, брат, скверно? – вздохнул Сергей и пристроился рядом.

Ему тоже захотелось напиться и забыть, что Маша опять выставила его вон, снова, в который уже раз. И сделала так, чтобы не мириться. «Ее величество просили не беспокоить». Черт возьми, сейчас он понимает тех, кто взял Зимний.

– Мерзко, брат, – согласился Илья, выставляя на стойку еще одну стопку и наполняя ее темно-янтарной маслянистой жидкостью. – Но видимо, каждый имеет то, что заслуживает.

Сергей не любил философствовать, он понимал конкретные факты.

– Женя была сегодня похожа на потерявшегося щенка, – произнес он вроде бы некстати.

Илья сделал такой большой глоток, что даже поморщился.

– Ты думал о том, что сказала Лена? – не отставал Сергей.

– Думаю, это сказали обида и ревность.

– Да, это было бы несколько опереточно, – согласился друг. – Но с другой стороны, лучший способ порвать с прошлой жизнью – создать новую.

– Сереж, не надо об этом. – Илья не представлял себя отцом.

Бутылка стремительно пустела.

– Это же здорово, когда ты нужен обеим сразу. Тут одна-то норовит послать куда подальше. – Сергей вроде как завидовал. – Тебе-то кто нужен?

– Никто. Наверное, я должен быть один. Помнишь, как у Сэлинджера: хорошо бы прикинуться глухонемым и работать на бензозаправке.

«Над пропастью во ржи». Он помнил. В старших классах это была их любимая книга, одна на двоих.

– А по-моему, хорошо, когда есть с кем поговорить, – возразил Сергей. Молчуном он никогда не был, даже когда любил Сэлинджера. – Лишь бы все по-честному. Чтобы тебя слушали, а не думали в этот момент о своей прическе.

– По-твоему, Лена думает?

– Большую часть времени. А Женя вспоминает об этом, наверное, лишь перед тем, как бежать на свидание с тобой.

– Значит, моя жена тебе не нравится, а для своей коллеги ты готовишь лобби?

– Ленка всегда была закинутая, я же помню. Первая красавица школы, богатый папа и все такое. Но и ты не промах. Отличник, спортсмен, завидный кавалер. Вы, что называется, нашли друг друга. Парочка как с обложки. Обложки довольно глупого и пустого журнала. Ты такие читать не станешь. Она – да, ты – нет. Если бы не случилось той беды и тебе не стало все равно, вы давно разбежались бы. Кстати, поинтересуйся у своей дорогой женушки, за сколько она продала историю про Машину сережку?

– В смысле? – напрягся Илья.

– К счастью, ничего конкретного, но в новостях намекали на молодую любовницу и улику в постели. Конечно, это не протокол выемки в уголовном деле, но тоже неприятно, согласись, Илья.

Он согласился:

– Этого не должно было быть. Я разберусь.

– Зря ты пошел у Лены на поводу, зря играешь в примерного мужа, – вздохнул Сергей.

– Значит, ты знаешь, что мне нужно? Тоже мне сваха, – усмехнулся Илья.

– И тебе друг. Мы с Машкой обрадовались, когда ты с Женькой того… Илья перестал быть логичным, начал совершать большие и прекрасные глупости!

– Не надейся, в окно с букетом не полезу! – остудил он пыл Сергея.

– Ну и черт с тобой! Себя приговорил пожизненно. И ладно. А ее за что? За то, что влюбилась в тебя?

– Откуда ты знаешь, что это любовь? Может, ей жилплощадь сменить захотелось? – Илья снова хлебнул коньяку.

Если уж быть мерзавцем, то очень пьяным…

За ночь Женю окончательно изгрызла бессонница и искусала зубная боль. Ильи нет рядом, и, возможно, никогда больше не будет. А ей физически не хватало его прикосновений. Просто ломка какая-то, а он – ее наркотик. Каким же ничтожеством она себя чувствует без него. Кажется, что все смешки – в ее адрес, все косые взгляды – тоже. Она какая-то неуклюжая, некрасивая неудачница, которая все делает не так. Не так ходит, смотрит, говорит. Да она сама себя компрометирует. Пока нормальные люди живут, любят друг друга, готовятся к празднику, она лежит на кровати, плачет и жалеет себя. Ей хотелось куда-нибудь спрятаться, не ходить на работу, никого не видеть.