Он понимал, что достаточно лишь одного его касания и эта единственная преграда между ними перестанет существовать…

Джон сглотнул сухую слюну и поднялся с кровати. Пожалуй, пора ему возвращаться к себе в каюту, пока выдержка и сила воли не покинули его окончательно.

Только сперва он окунётся в бассейне на верхней палубе. Ледяная вода – как раз то, что ему сейчас нужно.

Джон меня волнует. Очень. А ещё интригует. И пугает. Причём всё это одновременно.

Я была абсолютно уверена, что вот сейчас он меня поцелует. А может, и ещё кое-что… Я даже забыла об обгоревшей коже. Вот только она совсем некстати о себе напомнила.

Неужели его это испугало? Мои ожоги? Неужели мне не показалось, и это действительно была брезгливость на его лице?

Настроение упало в минус. Точно, я ему противна. Иначе, почему он ушёл?

Мои комплексы снова расцвели пышным цветом.

Как я могла на что-то надеяться? И почему я вообще на что-то надеюсь? Разве я не понимаю, что между нами нет ничего общего? Понимаю. Прекрасно понимаю. Так отчего эти глупые мысли?

Горцева, немедленно прекращай! Не глупи!

С тяжёлым вздохом я сползла с постели и поплелась в ванную. Сделала утренние дела и полезла в душ. Настроила чуть тёплую водичку и малым напором полила спину. Вроде ничего. Жить можно. Вот только настроение подниматься отказывалось.

Я промыла волосы, затем тщательно расчесала их ещё мокрыми и оставила лежать распущенными по плечам. Нашла среди своих вещей лёгкое просторное платье с длинными рукавами и надела его. Вроде бы движений не стесняло и кожу не царапало. Бюстгальтер я не стала надевать, ограничилась розовыми стрингами, которые нигде ничего чувствительного не цепляли.

С чувством выполненного долга я… уселась на кровать. Больше заняться здесь было решительно нечем. На солнце выходить не хотелось. Книг я с собой не взяла. Как включается телевизор, не знала.

Но кто мешал мне попробовать? Какое никакое а развлечение. Всё равно не понятно, как дальше быть.

Сказано – сделано. Поднялась с кровати и подошла к вмонтированному в стену чёрному прямоугольнику. На чёрной рамке, лишь более тёмным цветом отличавшейся от серого экрана, не было ни одной кнопки.

Может, он сенсорный?

Помацала пальцами рамку по периметру. Никакого эффекта.

– В тумбочке должен быть пульт, – подсказал голос у двери.

Я вздрогнула от неожиданности и покачнулась, взмахнув рукой. Чёрная ваза, которую я зацепила, звонко дзинькнув, покатилась по полу.

Вот же ж блин!

Выругавшись про себя, я кинулась за ней. Не зря говорила бабушка, чего боится, то и случится.

Вот сейчас сломается этот шедевр современного американского или какого там искусства, и буду я до конца своих дней отрабатывать её стоимость, драя палубу и начищая до блеска якорь.

В общем, даже не раздумывая, я бросилась за вазой. Она ударилась об угол кровати и отскочила в сторону, а я, стремясь ухватить, в охотничьем азарте, прыгнула за ней. Платье в прыжке натянулось и, по ощущениям, содрало большую часть кожи с моей спины. Я взвыла. Резко стало не до вазы.

Так и застыла на коленях, в позе игривой собачки, стараясь не двигаться, чтобы не сделать ещё больнее.

И тут на спину мне прыгнул… нет, не лев, это был, скорее, крокодил. Нечто среднее между тяжёлым бревном и раскалённым утюгом. Он схватил меня сильными жёсткими лапами и прижал к себе.

Наверное, что-то подобное чувствует человек, с которого снимают кожу. Если бы в каюте были обычные окна, их наверняка вышибло звуковой волной. Крокодил меня тут же отпустил и прошептал:

– Прости, я подумал, ты ударилась. Рассчитывал тебя подхватить.

Это признание окончательно выбило меня из колеи. Села на пол, и этот живодёр опустился рядом.

– Покажи спину.

– Да всё нормально, – отмахнулась я. Моей спине был необходим покой. Она не хотела даже, чтобы на неё смотрели.

– Похоже, я только что испортил то, над чем трудился всю ночь, – сочувственно улыбнулся он.

– А я, кажется, испортила твою вазу, – кивнула на валявшееся в углу произведение искусства. – Так что мы квиты.

– Да бог с ней, с вазой, – теперь отмахнулся он. – Ты встать-то сможешь? Вообще-то, я приготовил завтрак и собирался тебя покормить.

– Сам?

Он кивнул.

– А куда делся твой повар?

– Я отпустил команду на берег.

– Всех?

– Всех. Мы сейчас одни на борту. До самого вечера.

Толи его тон, толи само осознание, что кроме нас на яхте никого нет, толи вернулась температура, но меня бросило в жар. Я убеждала себя, что не придаю его словам никакого тайного смысла. Джон вовсе не хотел ничего такого сказать. Просто отпустил команду погулять. Наверное, мы возле какого-то крупного города. Но поселившиеся внутри бабочки надежды радостно махали крылышками, поднимая ураган ненужных мыслей.

К тому же я была голодна. Во всех смыслах. Не ела я со вчерашнего обеда. А вот мужчины у меня не было уже больше года. Но об этом я думать не буду. Джон ведь говорил о еде. И больше ничего не имел ввиду.

Ни. Че. Го.

Горцева, прекрати капать на него слюной! Он всё равно не для тебя. А даже если и переспит с тобой, это не будет ничего значить. Поэтому побереги своё сердце и прекрати думать всякую чушь.

– Идём? – Джон поднялся и протянул мне руку. Я вложила в неё свою ладонь и поразилась, как легко он поднял меня на ноги. А ведь он явно ещё не до конца оправился после болезни.

Он не отпустил мою руку и повёл меня к выходу из каюты.

– А… как же… солнце? – во рту пересохло, и слова давались мне с трудом. Ноги не слушались, они отчего-то ослабели и заплетались друг о дружку. Я была как вампир, которого решили вытащить на дневной свет.

– Солнца не будет, – пообещал мой соблазнитель и повёл меня за собой.

Если Джон собирался произвести на меня впечатление, у него это получилось. И ещё как.

Сначала мы прошли в небольшое сквозное помещение с угловым диваном и небольшим столиком. А вот дальше… Дальше располагалась самая потрясающая столовая из всех, что я видела когда-либо в своей жизни.

Это была удивительная конструкция круглой формы, отделённая от остальной палубы раздвижными прозрачными панелями из сверхпрочного стекла, которое защищало от ветра любой силы. Сейчас с одной стороны панели были раздвинуты, и по столовой гулял лёгкий ветерок.Сдругой, солнечной, стороны Джон опустил жалюзи. Они были достаточно светлыми, чтобы не создавать мрачной тени, но при этом не пропускали прямые солнечные лучи. То, что надо, для моей новообретённой вампирской сущности.