он увидел, подняв крышку, затерянную фотографию Маринэ. К счастью, никто рассуждать о находке не стал; женщины, не сговариваясь, углубились в пожелтевшие, крошащиеся листки, бережно один за другим извлекая их из конвертов. Матерчатый жёлто-оранжевый абажур уютно освещал пятно вокруг обеденного стола под камчатной скатертью с попыхивающим самоваром.

Дома-то, конечно, Ира тогда дала себе волю:

— На меня совсем не похожа, твоя Маринэ, эдакая молодая интеллектуалка.

«Ты бы ещё на Алину-Капитолину поглядела, — украдкой вздохнул Антон. — Фигура фотомодели, плюс три извилины в голове. — И почему в молодости так на крайности тянет»?

Поезд резво набирал ход.

«Прощай немытая Россия, — казалось, выстукивают колёса. — Страна рабов, страна господ, и вы, мундиры голубые, и ты, покорный им народ»…

А что за полтораста лет, в сущности, изменилось? Из собственной кожи не вылезешь, чужую судьбу не примеришь.

Когда огоньки поездных фонарей растворились в вокзальной мгле, две одинокие фигурки, нехотя, побрели с платформы. Зарядил дождь. Иру вдруг стало подташнивать.

— Поедем, мама, через центр, — предложил Виталик. — Развеешься, на вечернюю Москву поглядишь.

Проплыл мимо монумент Маяковского, заполыхала разноцветьем Пушкинская площадь с Макдональдсом на месте прежней уютной Лиры. Подмигивая, ручеёк автомобилей потянулся к спуску на Манеж. Ира вдруг почувствовала, как защипали уголки глаз: розовые лучики с башен Кремля словно обнимали знакомую громаду гостиницы. Вот зудил чёртик написать:

«Антоша с Иришей были здесь», — когда однажды на балконе кафе они, влюблённые, потягивали коньяк с шампанским, с высоты созерцая Манежную площадь. Огоньки пузырились в бокалах, их становилось всё больше и больше в туманной дымке….

Сын лихо обвёл машину вокруг гостиницы и притормозил у светофора на Театральной. От толчка мелькнула вороватая мыслишка:

Вдруг, плюнув на всё, Антон действительно решит остаться за бугром? И как тогда? Правда, времена уже не те! Но «доброжелатели» покуражатся вволю…

Словно утверждая обратное, «Копейка» резво одолела лубянский подъём. Поверх голов строго смотрел с пьедестала Железный Феликс. Его застывший взгляд, словно вопрошал:

«Разве можно судить за любовь?»

И вмиг сняло тошноту со слезами, а современных диссидентов с их болью за всё человечество сменила в сознании далёкая фигура Даши Водопьяниновой…

— О каких записках дедушки отец говорил? Про Антона намекал? — вдруг поинтересовался Виталик.

— В молодости Антону случилось неудачно жениться, — со скукой в голосе отстранилась Ирина и, поразмыслив с секунду: «лучше уж самой», коротко пересказала сыну историю.

— Удачно или неудачно, вопрос спорный, — философски прокомментировал рассказ Виталик. — Всё предопределено! Иначе бы он тебя не встретил! …А наш Антон, оказывается, ещё смолоду в сердцеедах ходил, а с виду не скажешь, такой тихий-тихий, — неожиданно хмыкнул он, добавив газу.

Глава 17

Холёные попутчики по купе, эти уж как пить дать, все поголовно с синими служебными паспортами! То-то угомонились, когда поезд, миновав Подмосковье, добавил ходу. Движение — лучшее лекарство от душевных невзгод. Аксиома. Уставясь в темноту за окном, Антон решительно подверг мозговой атаке конструкцию новой плазменной пушки. Ночь сменилась днём, а он так и не сомкнул глаз. Движение! Проходили по вагону пограничники с овчарками, таможенники, сельские жители на полустанках выпрашивали мелкие советские купюры. Кто носит их в пижамах? Идеалисты. Летело время, неслись серые бесцветные облака, незаметно поезд подкрался к берлинскому вокзалу.

Встречающий коллега по-русски изъяснялся чисто:

— Езды до места, в шарагу больше часу, ведущие сотрудники — на Западе в срочной командировке, вернутся через пару недель!

— Успеем ли собрать?

— Соберём, не волнуйтесь за установку! — добавил он. — И постарайтесь за территорию без сопровождающих не выходить, у нас неспокойно стало.

«Оно к лучшему, — домыслил Антон. — Соблазнов меньше. Ах, да о передачке надо сообщить!»

Назавтра юный девичий голосок откликнулся в трубке и, уловив суть, небрежно заключил:

— Адью, до встречи в субботу в 12!

Вот тебе и гостеприимство соотечественников на чужбине.…Однако, свободного времени всё равно не оказалось. Во все дни присовокупления русского аппарата к немецким стандартам Антон возвращался в гостиничный номерок поздней принятого и сразу валился спать. К концу недели такой режим вымотал окончательно, и субботнее утро он проспал как убитый. Толчком очнувшись, Антон внезапно осознал, где находится, и рывком сел на кровати. Часы показывали одиннадцать! Через час — встреча, на завтрак времени не оставалось…

Бежевую «восьмёрку» он заметил издали. Из неё вышла длинноногая миловидная шатенка в юбке в крупную клетку и с волосами до плеч; с улыбкой протянула руку:

— Вероника. Приятно в Европе встретить соотечественника.

— Антон Ильич, для вас просто Антон.

— Как вы устроились? — скорее из вежливости полюбопытствовала девушка, небрежно ставя сумку на заднее сиденье машины.

— С бытом образовалось, на другое пока времени не хватало, — весело ответил Антон. — А вы давно здесь?

— Мы с мамой живём в Германии, в Москву на каникулы приезжаем.

— Давайте посидим где-нибудь, — предложил он. — Тут есть кафе.

— Только недолго, — трогая, словно бы поглаживая часики, согласилась Вероника. — Итак, …Антон, и что же вас завело в нашу глушь?

— Приехал в местный университет, …как Ломоносов. Только теперь — учить немцев.

— Никогда не встречала учёных. Они представлялись мне этакими чёрствыми сухарями в очках, — едва заметно кокетничала она. — Здесь всё больше дипломаты, да из торгпредств. По-казённому важная публика, но не интеллектуальная! жлобы редкостные и всего боятся. — Девушка выглядела домашней, хотя и по-европейски раскованной.

— А чем вы занимаетесь? — учтиво спросил Антон.

Вероника ответила осмелевшей улыбкой:

— Мама давно работает в восточной зоне, а я учусь на третьем курсе исторического факультета в Берлине. Хотела в Москве, но мама не отпустила. Ой, опаздываю! — вдруг спохватилась она.

— Может, свидимся ещё?

— Позвоните как-нибудь, я вам покажу местные достопримечательности! — «Восьмёрка» резко взяла с места.

«Милая девушка, — умозаключил Антон, возвращаясь в кафе». Потом заглянул в прачечную, оттуда в местный магазинчик. Деваться больше решительно некуда! Вечер и весь завтрашний день — дремать в одиночестве перед телевизором? «Завтра, конечно, позвоню Ире,… правда, же, по ней очень соскучился».

Очередная неделя — это не время действий, а навязчивая полоса неудач. Установку пустили, узлы зафункционировали, но ток на коллекторе то занулялся, то подскакивал до гигантской величины. Визит-эффект в натуральном виде? Антон воспринял это, как личный вызов. Ответное: «Иду на вы!» — и разве не назло причина оказалась вздорной: контакты техник-немец перепутал? Только разобрались — сгорел силовой трансформатор, и остаток недели совсем обессилел, в общем, псу под хвост. Антон почувствовал, если срочно не переключиться, неудачи будут преследовать его и дальше.

«Может, позвонить исторически подкованной девушке? Хотя, неудобно как-то — она ему в дочери годится, да и встреча была слишком коротка».

Так и сяк, но всё же,