«Чашу друга с первого взгляда придётся испить до дна, — думал Антон. — Ничего не попишешь — неметчина, которая вот-вот скинет большевизм. Поднимемся в номер, и куда заведут фантазии расковавшейся на чужбине Вероники? Выйдет в ванную как по слухам все немки и вернётся в халатике? А дальше, ностальгия толкнёт изголодавшихся соотечественников в объятья друг к другу.… В любом случае дело закончится банальной интрижкой. Наутро я буду испытывать чувство безумной вины перед Ирой, а она — бахвалиться перед подружками приобретённым сексуальным опытом».

Но нет, посреди ужина Вероника внезапно поднялась из-за стола; отдав дань приличию, Антон последовал за ней: в номере девушка раздражённо отвечала по телефону.

— Я должна срочно вернуться домой, с мамой плохо, — сообщила она с виноватым взглядом. — Только уехать нужно по-английски, чтоб Люда с Фридрихом не заметили.

Что ж, не кошки-мышки, а игра в абсурд — по-европейски. Прокрались к машине.

«Приключение продолжается, мама к слову пришлась, дело в чём-то другом», — мелькнуло у Антона.

На шоссе темнота поздней осени, алчущей зимнего снежного покрова. Вдруг вдалеке за частоколом стволов волчьими глазами зарыскали огоньки фар. По разделительной навстречу рвался автомобиль. Вероника едва успела затормозить, вывернув руль к обочине. Спорткар на бешеной скорости пронёсся мимо.

— Пронесло, — выдохнула девушка и, уткнувшись Антону в плечо, ни с того, ни с сего вдруг расплакалась. — Один придурок преследует меня уже месяц, супермен-разведчик из посольства. Требует, чтоб я стала его любовницей. Нас познакомила Людка месяца три назад. Я только вернулась в университет и чувствовала себя ужасно: у меня был мальчик в Москве, мы с ним переписывались, встречались, когда я приезжала, а летом он внезапно объявил, что женится. Этому из посольства — за тридцать. Воспитанный такой, галантный, на спорткаре с цветами встречает, по кафе и выставкам выгуливает, о немецких экспрессионистах рассуждает. Как-то предложил заглянуть «нах хаус», посмотреть коллекцию альбомов. Я отказалась.

Через пару дней всё-таки вовлёк с компанией. После коктейля я почувствовала себя странно: ноги ватные, тело не слушается, сознание то включается, то отключается. Тут объявился хозяин и, как бы помогая, обнял и повёл куда-то. На счастье, мамина приятельница заметила, изъяла меня из его рук и сразу же домой доставила. Потом сообщила по секрету: квартира эта — служебная, с аппаратурой, а девушкам он подмешивал в спиртное какую-то гадость и снимал в обнажённых позах и, шантажируя этим, заставлял с нужными иностранцами встречаться.…

Наутро он извинялся, но меня словно в грязи вываляли, так было противно! К концу недели стал домогаться встреч, когда отказала, дошло до угроз. Я старалась исчезать из дома по субботам, но сегодня ему Людка сообщила, где мы. По её улыбке поняла за ужином, и решила проверить — позвонить в офис. Там сказали, что он в Дрезден недавно уехал. Это его машина просвистела мимо, чуть не сбив нас.

— А в другие дни он достать тебя не может?

— К нему жена с детьми приехала. Воскресенье они всей семьёй проводят дома.

— Давай ко мне поедем, от греха подальше, переночуешь, утром видно будет, — по-приятельски предложил Антон.

— Надо только маме сообщить, — помыслив с миг, согласилась Вероника. К ней возвращались обычная лёгкость и расположение духа. — Ты ведь не собираешься меня насиловать?

— В первый раз в жизни хотел попробовать, да, видно, не судьба, — притворно вздохнул он.

«Нет худа без добра, — само собой успокоилось сознание. — Утром пораньше позвоню Ире, узнаю — как она там дома».

«Восьмёрка» резко вывернула с обочины и понеслась в неведомую темноту. В лучах фар мелькала серо-рыжая, чужая земля. Напрасно тешил себя Антон: немцы не шлялись по музеям, а потому прислали результаты своих экспериментов. Не совсем, кстати, но, строго говоря, и он здесь не для того, чтобы решать проблемы девиц на выданье! Да и за этими европейскими учёными нужен глаз да глаз, иначе придётся перепахивать их результаты.

— Бельё сегодня меняли, ты ложись на кровать, смотри телевизор, а мне поработать надо, — сказал Антон девушке. И незаметно погрузился в привычный мир таблиц и графиков.

Когда далеко за полночь он поднял от стола голову, Вероника крепко спала, под щекой — ладонь по-детски, пижама обтягивала тонкий стан, проявляя рельеф трусиков, лифчик выглядывал из-под подушки. Выключив мерцающий телевизор, Антон прикрыл девушку одеялом и устроился в кресле….

Лёгкое прикосновенье губ ли, ветерка ко лбу? Почему он заснул сидя?. Словно из ниоткуда выступила Вероника:

— Бедный, ты из-за меня не спал толком, — участливо произнесла, протягивая дымящийся стакан.

— Ну как? Понравилась ночь с мужчиной? — не удержавшись, подтрунил Антон.

Застывшее от долгого сидения в непривычной позе тело с трудом пробуждалось ото сна.

«Девичья любовь в моём возрасте, действительно, недёшева», — вздохнул он и, кое-как поднявшись, поплёлся в душ.

Когда минут через десять Антон более-менее пришёл в себя и вернулся в комнату, Вероника окинула его долгим внимательным взглядом.

— Я тебя ничуточки не возбуждаю? — вдруг жалобно спросила она.

Стараясь не встречаться взглядом, он смолчал. Незачем задним числом воду в ступе толочь! А сейчас уж время поджимает.

Вероника кинулась к телефону, как только они миновали консьержку. Томясь в ожидании, Антон окончательно очухался от холодного воздуха.

— Представь, этот придурок, сообразив, что мы уехали, вернулся и до полуночи просидел в машине у дома, ожидая, когда я вернусь, — возбуждённо затараторила она, выскакивая из будки.

— А потом вернулся к себе?

Вместо ответа девушка, полуобняв его, внезапно прижалась на миг и поспешила к машине.

— «Час от часу не легче — она ёще совсем ребёнок, хотя и считает себя взрослой женщиной», — сообразил Антон, провожая «восьмёрку» взглядом, и, разогнав плечами зябкость, побрёл звонить в Москву.

Вокруг ни души, в глаза колет обветренная осень, холодно, бюргеры сидят по домам у каминов.

«Уже четыре недели в Германии, а ни с одним из настоящих немцев так и не познакомился», — укорил он себя, с равнодушием присматриваясь к чистеньким, вымершим улочкам, и, развернувшись, скорым шагом поспешил к телефону.

— Как ты там без меня? — с места в карьер спросил он Иру, сдерживая пристальный взгляд телефонистки.

— Слава богу, ты ещё живой! — послышался в трубке возбуждённо-испуганный голос жены. — У тебя там ничего не стряслось? На календаре числа зачёркиваю крестиками и считаю, сколько осталось, а 24 декабря красным кружком обвела.

«Как в воду глядит», — вздохнул Антон про себя, и поинтересовался осторожно:

— Тебе Константин звонками не докучает?

— Пытался, но Виталик меня сыновней грудью защитил. Кстати, он забрал у отца записки покойного Николая Петровича.