и вслушался в тишину. По ту сторону никто не дышал, не издавал звуков. Эльвиры там уже нет.

— Куда она делась? Что за ребячество? — негодовал брат за его спиной. Эвис поправил упавшие на лоб серебристые пряди и осмотрелся.

Обитель потомственных охотников, похоже, не пыталась не выделяться на фоне соседних дворов, что находились поодаль, территория скрывалась от посторонних глаз одной лишь густой растительностью. Глаза то и дело цеплялись за любопытные детали.

На входе в беседку висели, складываясь в мудреную композицию, фаланги пальцев и куски перламутрового хитина какой-то немаленькой твари, а полянка в центре двора, которая, по идее, должна служить местом для отдыха, представляла собой тренировочную площадку с турниками и чучелом. Туго набитой соломой бедняжки в брезентовой шкуре далеко не раз касалась тяжелая рука изгоняющей: вся располосована, истыкана, имеет глубоко несчастный вид, нарисованные глаза жалобно уставились в небо.

— Я ее не понимаю! Она кричала о том, что защищает свою подругу от всех и вся, а сама сливается при первой же возможности. Она ведь считает нас угрозой! Но при этом бросила тебя с нами. Скажи, у вас так принято?

— Трудно сказать. Я многого не понимаю, иногда пытаюсь доказать ей свою правоту, но почему-то аргументы Эльвиры всегда аргументнее. И я всегда оказываюсь неправа. Поэтому даже пытаться осуждать не буду, — вздохнула Аирен, неловко отводя взгляд в сторону.

Эти слова разозлили Эвиса еще больше.

— Как ты ее терпишь?

Девушка не ответила. Эйван не стал вставлять свои пять копеек и просто обходил сарай в поисках потайного хода. Такого обнаружить не получалось.

Аирен вздрогнула: рев двигателя раздался совершенно внезапно. Черный внедорожник лихо свернул к дому и остановился у ворот. Первой выбралась женщина лет пятидесяти, она, навьюченная сумками, пружинистой походкой направилась открывать ворота во двор, затем в гараж. И только после она обратила внимание на гостей во дворе.

— О! Аве Алтан*! Какие очаровательные ребятки. Вы к Эльвире?

Эйван повернулся к Аирен. Знала ли она этих людей? По ее растерянному взгляду, ответ нашелся сам собой.

— Да, — отозвался Эйван. — А вы ее родители?

Из гаража выбрался пожилой мужчина с красным ирокезом. На плече его лежал окровавленный томагавк.

— А похожи? — в хриплом, грубом, но отчего-то веселом голосе человека Эйван уловил озорные нотки. Ну и что ему ответить?

— Сема, неси их в воду, они не подохли там, в ведре, ты проверил?

— Да что им сделается? Сейчас отнесу, не паникуй!

Человек снова скрылся в гараже, послышался удар обо что-то, затем весьма аутентичная ругань, в которой мелькнули старые, и какие-то новые, неизвестные Эйвану боги. Сквернословие постепенно переросло в ворчание, затем в сопение. Семен тащил в руках два ведра с крышками. Его руки покрылись вздувшимися венками. Эйван поспешил на помощь и перехватил ведра. Старик указал на прудик за домом.

— Выпускай алис!

Алисы были редкой разновидностью карпов, и назвали их так из-за пестрой окраски, длинных плавников и наличия костяных наростов, похожих на ресницы. Этакая золотая рыбка в угрюмом подводном мире, где все сводилось к серому и зеленому.

Эйван по сигналу опрокинул ведро в пруд, и яркие тушки длинною в ладонь тут же скрылись в толще мутноватой зеленой воды.

— Так вы не знаете, где может быть Эльвира? — вкрадчиво спросил у человека с ирокезом оборотень. — Она была здесь совсем недавно, мы сидели за столом, и потом она пропала.

— А, даже так… — дед почесал затылок и глянул на балкон второго этажа. — Там, на чердаке, в черном шкафу плащ кожаный висел с рюкзаком. Он там есть?

На это Эйвану было нечего ответить. Кивнув друзьям, он направился в комнату серебряноволосой. До этого Эйван не обратил внимание на обстановку в комнате серебряноволосой. Она не отказывала себе в актах легального вандализма. Записки сумасшедшего и какие-то каракули повсюду. Лучше бы в это не вчитываться, да…

Шкаф, признаться, заприметить оказалось непросто: окрашен в цвет куска стены, и к тому же, вмонтирован в нее. Скотчем на внутренней стороне дверцы крепились фотографии людей, берегов рек, гор, ритуальных плит.

Оборотень заглянул во внутрь и вдохнул пыль.

— Нет костюма? — любопытный дед пристально наблюдал за комнатой с лестницы, заглядывая за угол. Аирен с Эвисом переглянулись.

— Ой, ну все, давно пора, — облегченно вздохнул дед и зашагал вниз. — Нюра, ставь чайник! А может, что покрепче!

Эйван присмотрелся к лицам на фотографии. Мужчина и женщина лет тридцати смотрели на него каким-то напряженным взволнованным взглядом, хотя сидели они за столом ресторана, освещаемого лишь свечами. Темный снимок был нечеткий, но в нем чувствовалось нечто особенное, непостижимое. Знакомые черты лица мужчины выдали в нем отца Эльвиры, как и хмурый взгляд женщины — точь-в-точь как у дочери.

— Эйван, ты понял что-нибудь?

— Нет, — Эйван оторвался от фотографии. — Абсолютно не въезжаю в суть вопроса. Пропала Эльвира, пропал какой-то костюм. Связь призрачна. Пойдем спросим, что дед этим хотел сказать.

Хозяева уже сидели за столом, Анна нарезала сыр и овощи, а Семен открывал вино. Копченые крылья уже лежали на блюде.

— Что у вас происходит? — голос Эйвана невольно стал требовательным и строгим. Происходящее сбивало с толку, оттого и злило. — Пропал плащ — равно тому, что пропала ваша внучка? Объясните!

— Присаживайтесь, птенчики, — Сема пригласил друзей за стол и достал еще три тарелки и бокала. — Отпразднуйте с нами. Отличный повод собраться за большим столом всем вместе. Вкусить свежей зелени и мяса за бокалом терпкого вина. Оно давно ждет своего часа. Прошу, присаживайтесь.

Аирен пристроилась на углу и взяла уже наполненный бокал. Она осторожно посмотрела сначала на хозяина, затем на хозяйку. Они в свою очередь выглядели безмятежно. Хотя на первый взгляд ничто не могло их вывести из раздолбайско-флегматичного равновесия.

В какой-то момент эти двое будто поймали свою волну и с тех пор не слезали с нее. Мчались по бурному морю жизни, подставляя шторму счастливые лица.

Сема стукнул вилкой о бокал, и неловкую тишину разрезал мелодичный звон тонкого хрусталя.

— Молот войны давно томился в кузне быта, мы поддерживали пламя, храня все человеческое, что имеем. Никакая обитель не вечна, ветер перемен дует и уносит с собой тех, кому он предначертан. Волею судьбы, хвала Арру* — сегодня пробил час для нашей внучки. Дао расправила крылья! Пусть же дорога ее будет легкой…

— Чего? — Эвис ударил стаканом в стол и хотел вскочить, но ушлая Анна вовремя схватила бунтаря за руку — велела дослушать речь и затем отпить вино. Ведь так принято. Эвис, скрипя зубами, остался на месте, однако весь побагровел от негодования.

— А вино сладким, — закончил Сема. — До дна!

Компания залпом выпила содержимое бокалов и с непониманием уставилась на предков Эльвиры. Как это ушла? Куда? Зачем? Впрочем, Человек с ирокезом давно прочитал эти вопросы во взглядах гостей, но будто бы специально тянул время.

— Элька вступила на тропу охотника, но пока она не найдет землю предков, мы ничем ей не поможем. Это путь одного, первое и важнейшее испытание в жизни каждого из нашего рода. Но нас вы не спрашивайте, мы ничего не помним, — Семен с Анной переглянулись, тут же прыснули, будто в этом было что-то смешное.

— То есть, вы не знаете, куда она ушла и когда вернется? — уточнил Эвис.

— Нет, конечно, — отмахнулся Сема. — Скажу одно, вернется она нескоро. Меньше знаешь, крепче спишь. Оставьте ее. Ее путь — не наше дело.

— Но ведь это же ваша внучка! — возмутился Эйван. — Вам все равно, что с ней будет?

Сема выдохнул, на мгновение утратив непрошибаемую беззаботность, и еле-слышно проговорил:

— Есть вещи, на которые мы повлиять не можем, да и не имеем права. Чего убиваться-то теперь?

При всей своей веселости и беззубой на первый взгляд придури, старики излучали угрозу. Семен. Взгляд этого забавного старика пробирал до костей. Изгоняющий как ни в чем не бывало улыбался и шутил, но Эйван ловил какой-то исходящий от него диссонанс.

— Как-то тревожно в деревне стало, столько странных смертей за последние дни. До вашего появления тут было относительно тихо, — с легкомысленной улыбкой изрек Семен.

Но этот его взгляд…

Засиживаться долго гости не стали. Аирен спешно собрала вещи и покинула дом вместе с оборотнями. Старики останавливать ее не стали, только помахали на прощание и пригласили в гости снова.

Троица брела по центральной деревенской дороге, по пути срывая с деревьев вишню и недозревшие яблоки.

Эйван чувствовал исходящее от Аирен негодование. Она сжала в руке зеленое