Меню на английском в кафе не было, как и туристов-европейцев в Кайруане. Город полностью сохранил свою аутентичность и атмосферу. Не мудрствуя, мы с Адамом и Вовой заказали уже знакомые блюда, которые попробовали вчера в Хаммамете. Я взял дополнительную порцию и завернул ее для Абделя. Молитвой сыт не будешь.

Наш тунисский проводник вернулся, едва мы закончили трапезу. И сиял он еще ярче, чем утром в лобби гестхауса. Руки театрально держал за спиной и раздувал щеки, как фокусник, который вот-вот достанет монетку из рукава.

— Добрые гости из Украина, у Абделя есть маленький хадия… бакшиш… подношение… память…

— Подарок! — догадался Вова, сдерживая смех. Уж очень растерянно тунисец хмурился, силясь вспомнить подходящее слово.

— Да-да! Есть для вас подарок. Нашел это в лавке возле мечети.

На прямых руках, будто монаршую корону, он протянул мне украинский флаг. Украинский флаг! В Тунисе! В городе, где мы не увидели ни одного европейца! Мы все трое замерли с вытянутыми лицами. Ступор.

— Добрый гость говорил, что объедет все шесть континентов. Долгий, долгий путь. Без помощи родной страны никак, — потупившись, объяснил Абдель. Он выглядел смущенным, все так же стоя среди нас с протянутым сине-желтым флагом.

Я первым отошел от внезапно нахлынувшего потрясения, с трепетом принял символ своей страны из рук пожилого тунисца. Прижал бы к сердцу, да как-то неловко стало. Сам-то не догадался взять в кругосветку, а он вот подумал.

— Ну, дружище, — слова застряли в горле, но и не нужны они были в тот момент. Я понял, кому отдам первую книгу отца. — Спасибо!

Мы обнялись, первый, но не последний раз за время пребывания в Тунисе. Вова недоумевающе пощупал краешек флага, с опаской, будто видел мираж в пустыне, и пожал тунисцу руку. Даже Адам выглядел тронутым, хотя к Украине отношения не имел.

Любопытно, что, сам того не ведая, при знакомстве с Абделем я сразу назвал его Проводником. Не гидом, не водителем. А именно так — Проводником, с большой буквы, словно душа сама чувствует близких по духу людей.

Время в пути тянулось долго. Несмотря на то что континент новый и захватывающий, пейзажи за окном автомобиля оставались неизменными всю дорогу. Просторные равнины буро-песчаного цвета, редкие деревца и сухие кустарники, гнувшиеся к земле. Мы также миновали несколько придорожных кафе, где под вывесками висели, привлекая мух, выпотрошенные бараньи туши. Этих животных убили, а потом еще и поглумились над ними. Зрелище настолько же омерзительное, как выброшенная в море банка энергетика.

И все-таки Африка — это континент контрастов и открытий! Прямо посреди бесконечного «лунного» пейзажа нам встретился удивительный оазис. На самом краешке огромной Сахары, у подножия Атласских гор, спрятался тенистый рай, наполненный прохладой и умиротворением. Изумрудное озерцо под сенью пальмовых ветвей находилось чуть в стороне от трассы — найти его самим было бы трудно. И хотя я понимал, что Абдель специально отвез нас к нему, мне нравилось считать, что оазис именно «встретился». Потому что он казался тогда настоящим чудом, сошедшим со страниц сказок про Аладдина, а чудеса должны иногда происходить совершенно случайно.

День 10

Пустыня Сахара

4766 км пути

После оазиса Абдель сменил старый «фольксваген» на «тойоту». Нам предстояло путешествие на джипе сквозь песчаные дюны. Время близилось к вечеру, жара спадала по мере движения к горизонту солнечного диска, но внутри салона было жарко, даже несмотря на открытые окна. Поэтому, едва колеса нашего джипа коснулись раскаленных песков пустыни, я вылез прямо на крышу.

Держась за рейлинги, ты бороздишь просторы Сахары на джипе, словно Христофор Колумб пересекал неизведанный Атлантический океан на носу «Санта-Марии»! Оторвать руки не получалось: «тойота» то и дело подскакивала на дюнах, хоть Абдель и старался вести аккуратно. Встречный ветер щедро сыпал в лицо острыми песчинками. Шляпа слетела и болталась на веревочке где-то сбоку, как собачий язык. И я, как та же собака, стремглав несся навстречу приключениям, кричал и завывал, подпевая ветру.

Прямо над головой мелькнула тень, похожая на ястреба. Инстинктивно пригнулся, вжал голову в плечи и закрыл руками — мало ли что взбредет на ум дикой птице. На секунду оторвавшись от рейлингов, чуть не слетел. Правая нога соскользнула с крыши. Массивный синий крокс заехал аккурат в лоб Адаму, который как раз высунулся из машины, чтобы заснять меня. Изнутри салона послышался хохот Вовы: это Адам решил поближе заснять мое сумасшедшее родео. «Грозным ястребом» оказался наш юркий дрон.

— Ничего-ничего, — приговаривал Абдель. — Скоро пересядешь с коня железного на коня живого.

Он имел в виду, конечно же, верблюда. В Тунисе верблюд — это в некотором роде священное животное, как, например, в Индии — корова. Во всех поэмах, во всех сказках так или иначе присутствуют эти благородные создания. Многие афоризмы отражают прочные отношения между человеком и верблюдом и передают суть этих отношений будущим поколениям. Особенно это прослеживается у кочевых племен — бедуинов.

Абдель рассказал, что приручать верблюдов здесь начинают смолоду. Их тренируют нести всадника, ходить в караване. При этом любому новому наезднику важно держаться уверенно: эти животные чуют слабину и могут отказаться слушаться, а то и лягнуть, если человек не понравился. А уж о знаменитых верблюжьих плевках и вовсе все слышали! При дрессировке верблюд очень привязывается к хозяину и к членам его семьи. Наверное, именно это, помимо выносливости и способности долгое время обходиться без воды, и сделало верблюдов идеальными спутниками африканских кочевников.

Очень скоро мы сами получили возможность убедиться в величественности и гордости этих потрясающих животных. Воистину — корабли пустыни! Они восседали на дюнах, будто на песчаном троне, и вытянули изящные шеи, заметив на подъезде наш джип.

— Какие здоровые! — воскликнул Вова, едва мы вышли из машины и подошли к месту «стоянки».

— Это еще что! Вот попробует добрый гость на таком здоровом усидеть! — чуть хвастливо воскликнул Абдель и подошел к погонщику верблюдов.

— Салям, — глухо проговорил невысокий тунисец, облаченный в темную джеббу. Его голову покрывала цветастая арафатка, завязанная на местный манер. Нижнюю половину лица закрывало что-то наподобие балаклавы — от пыли. Все одежды были длинные, максимально прикрывали кожу — так, что создавалось впечатление, будто перед нами человек-платок.

— Салям! — нестройным хором повторили мы, все еще завороженные верблюдами, которые, к слову, изучали нас с не меньшим оценивающим любопытством.

— Абдель, — Адам вполголоса обратился к нашему Проводнику. — А как залезть на такое чудовище?

Ближний к нему верблюд повернулся и вытянул шею, будто понял, как его только что назвали.