Эти вопросы рисковали остаться без ответа, если бы утром кое-что не произошло…

Мужчины разбудили меня рано.

– Через час состоится церемония прощания, – сообщил Ральф. Я в этот момент натягивала на себя пальто, так как в комнате было ощутимо холодно. Чем ближе середина зимы, тем сильнее становились морозы. – Нюру нужно переодеть, если ты захочешь, чтобы в последний путь она ушла в ее любимой одежде.

– У нее вся одежда любимая, – буркнула я. Голова раскалывалась от боли. Всю ночь я то просыпалась, то снова засыпала, и все время находилась где-то между сном и явью. – Но ты прав, нужно переодеть… Как мне это сделать самой?

– Я попрошу Мэй помочь тебе.

Мужчина оставил меня. Я залезла в чемодан подруги, с трудом переложив его с пола на кровать. Из-за ноющей боли в сердце и трясущихся рук он казался мне неподъемным. Вытаскивала из него платья, юбки, кофточки и складывала рядом. Только дорогие ткани, только самые лучшие мастерицы… А, может быть, Нюра была права в том, что жила в свое удовольствие? Что, если и со мной вскоре что-то случится, а я всё и всегда откладываю на потом?

В последний путь для нее выбрала атласное красное платье с расшитым камнями корсетом. Помню, когда-то она купила его, чтобы показать в первую интимную ночь своему любимому, да так ни разу и не надела. К платью я отложила и короткое теплое пальто, варежки из белой шерсти, шапочку. На ноги обую ей мягкие сапожки.

Торопиться в гостиную к телу не хотелось. Я брела, спотыкалась о собственные ноги и стукалась об косяки. Я все еще не понимала, что случилась беда, что Нюры на самом деле больше нет, а через час ее тело сожгут. Это ведь не может быть правдой? Не может.

Нюрка обнаружилась в той же позе, что и вчера – ноги вытянуты, одна рука лежала вдоль тела, вторая упиралась в бок.

Детей попросили побыть в комнате. Шенни плакала, но Пирси пообещала, что успокоит ее и проследит. Эллад занял мальчишек, а Ральф и Мэй ждали меня у дивана.

– Сначала нужно снять пальто, – зачем-то сказала я, прокашлявшись. Будто без моего замечания никто бы и не понял, что нужно снимать с тела в первую очередь. – Мэй, приподними Нюру, а я стяну…

Девушка в ту же секунду выполнила просьбу. Правда, ей не сразу удалось это сделать – тела через несколько часов после смерти, как оказалось, практически недвижимы.

Я осторожно стянула пальто с подруги, отбросила его в кресло. Послышался звон. Из кармана выпал пустой прозрачный пузырек и покатился по полу. Мужчина поднял его, чтобы выбросить, но вдруг замер.

Я с недоумением наблюдала, как вытягивается лицо Ральфа. Как бледность исчезает, щеки розовеют, а губы растягиваются в улыбке. Мэй, на всякий случай, шагнула в сторону от него и вопросительно взглянула на меня. Я пожала плечами. Ральф сошел с ума от горя? Не думала, что он успел так сильно прикипеть к Нюре.

– Отставить похороны! – заорал он, рассмеявшись. Отпустил тело Нюры и оно завалилось на диван, а руку, в которой держал пузырек, вскинул вверх.

Я бросилась было, чтобы перехватить Нюрку, так как мне показалось, что она может свалиться на пол. Но Ральф удержал меня за локоть, а на мою подругу посмотрел слегка зло.

– Агата, я бы на твоем месте, выпорол ее. Правда, вряд ли тебе удастся это сделать, не твоя ведь воспитанница… Сколько ей лет?

– Что? – растерянно спросила я, хлопая глазами.

– Сколько Нюре лет?

– Двадцать шесть. Мы в один день родились.

– Прости, но в твоей подруге все еще живет ребенок. Не очень умный. Она ведь на самом деле могла умереть, не найди ее Густав! Знаешь, сколько людей замерзает в сугробах?

– О чем вы, господин Холгер? – непонимающе спросила Мэй.

– Присядьте, – Ральф отпихнул ноги Нюры, за что чуть не схлопотал от меня по голове подушкой, и сел. Мы с Мэй остались стоять рядом, а мужчина вытянул руку и продемонстрировал нам пустой пузырек еще раз. – Зелье красоты и долголетия. Изготавливается с помощью кристаллов, которые были у каждого артефактора сотни лет назад, когда в этом мире еще была магия. Сейчас артефакторов осталось не так много, но все магические вещицы передаются из поколения в поколение. Я это точно знаю, можете не сомневаться. Я родом из семьи артефакторов. Зачарованными вещицами пользоваться умею и точно такое же зелье для своих апельсиновых деревьев создаю каждый год. Состав его прост: вода, немного жимолости, зачарованный сотни лет назад кристалл.

– Какие еще апельсиновые деревья? – не поняла Мэй.

– Нюрка не дерево… – шепнула я. – Так она умерла или нет?

– Нет, – Ральф усмехнулся, покачал головой. – Артефакторы продают это зелье для садов, обычно в богатые дома. Бедняки не могут позволить себе его. Но особо ушлые торговки перепродают зелье людям втридорога, обещая им красоту и долголетие. В случае с деревьями, оно работает так: замораживает корни и ствол на двое суток, потом растворяется, а само дерево успевает обновиться за это время. Ни разу не было осечки – после применения зелья апельсиновая плантация приносит урожая больше, чем могло быть без него. Понимаете?

– Нет, – хором ответили мы с Мэй.

– Нюрка купила его, чтобы быть красивой и долго жить. Вряд ли оно на нее подействует… Да нет, точно не подействует. Приняла она зелье утром, так? Значит до завтрашнего утра будет выглядеть, как… труп, простите.

– Вот какая коза, вы посмотрите! – Мэй шлепнула Нюру по пятой точке. – Да я чуть с ума не сошла, а она!.. Агата, она должна понести наказание за беспечность! Мы же ее чуть не сожгли!

Я буквально чувствовала, как на моей голове шевелятся волосы. Нюра, выглядящая, как мертвец, пугала меня меньше, чем мысль о том, что мы могли ее сжечь уже через час. Если бы не Ральф! Я тоже ткнула подругу кулаком, от злости едва сдерживаясь, чтобы не встряхнуть ее хорошенько. Никогда еще за всю свою жизнь я не пребывала в такой ярости, как сейчас.

– Ральф! – воскликнула я, порывисто приобняв мужчину. – Ты спас эту клушу. Не знаю,