в русской поэзии относят к концу XIX в., когда складывается уже достаточно богатая система приемов изображения разнообразных обонятельных впечатлений и переживаний (Рогачева: 10).

Среди поэтических претекстов «Вступления» назовем два предельно далеких друг от друга по всем параметрам, которые строятся как каталоги запахов.

Первый – ст-ние Ахматовой «Привольем пахнет дикий мед…» (1933):

Привольем пахнет дикий мед,

Пыль – солнечным лучом,

Фиалкою – девичий рот,

А золото – ничем.

Водою пахнет резеда,

И яблоком – любовь.

Но мы узнали навсегда,

Что кровью пахнет только кровь…

(Ахматова 1: 423)

Второй – ст-ние итальянского детского прозаика и поэта Джанни Родари «Чем пахнут ремесла?» (перевод С. Маршака):

У каждого дела

Запах особый:

В булочной пахнет

Тестом и сдобой.

Мимо столярной

Идешь мастерской, —

Стружкою пахнет

И свежей доской.

Пахнет маляр

Скипидаром и краской.

Пахнет стекольщик

Оконной замазкой.

Куртка шофера

Пахнет бензином.

Блуза рабочего —

Маслом машинным.

Пахнет кондитер

Орехом мускатным.

Доктор в халате —

Лекарством приятным.

Рыхлой землею,

Полем и лугом

Пахнет крестьянин,

Идущий за плугом.

Рыбой и морем

Пахнет рыбак.

Только безделье

Не пахнет никак.

Сколько ни душится

Лодырь богатый,

Очень неважно

Он пахнет, ребята!

(Родари: 26–28)

Не в последнюю очередь потому, что Родари был членом итальянской коммунистической партии, его произведения часто переводились и широко пропагандировались в Советском Союзе, а ст-ние «Чем пахнут ремесла?» даже входило в обязательную программу чтения для начальных классов.

Отличие «Вступления» от этих претекстов очевидно: оно строится не на перечислительной конструкции («А пахнет (как) B, С пахнет (как) D… Y пахнет (как) Z»), а на сочинительной связи, где к одному объекту (который у К. представляет метонимии лирического «Я») подбираются разные соответствия («X пахнет (как) A, B… Z»).

Такие тексты (или фрагменты текстов) в русской поэзии также встречаются. Процитируем стихи из поэмы Б. Пастернака «Лейтенант Шмидт» (1926–1927) с безличной конструкцией: «Пахнет волей, мокрою картошкой, / Пахнет почвой, норками кротов. / Пахнет штормом, несмотря на то что / Это шторм в открытом море ртов» (Пастернак 1: 302), два стиха из ст-ния Г. Иванова «Мертвый проснется в могиле…» (1950?): «Тянет Волынью, полынью, / Тянет сумой и тюрьмой» (Иванов Г.: 325) и начальную строфу ст-ния Ю. Мориц «Комарово» (1966), размер и тип рифмовки которого совпадает с СПС: «Воздух пахнет прогулом уроков, / Земляникой, природой живой / И пирушкой с картошкой, с укропом / На пригорке с прозрачной травой» (Мориц: 22). Ср. также безличные конструкции в «Поэме конца» (1924) Цветаевой: «Чем пахнет? Спешкой крайнею, / Потачкой и грешком: / Коммерческими тайнами / И бальным порошком» (Цветаева: 2, 34) и в ст-нии А. Межирова «Игрушки» (1973): «Драмой пахнет, миндалем, изменой, / Приближеньем Страшного суда» (Межиров: 38).

Тема символически прочитываемых (и индивидуально истолковываемых) запахов весенних заморозков – цветения и увядания, жизни и смерти – целиком организует ст-ние Ю. Левитанского

«Кто-нибудь утром проснется сегодня и ахнет…» (1972), фрагменты которого мы еще будем цитировать далее (см. с. 113–114).

5

Пахнет дело мое керосином,

Керосин – бесцветная горючая смесь жидких углеродов, широко применяемая, в частности, в домашнем хозяйстве и обладающая резким характерным запахом, который воспринимался как «домашний» и «простонародный», в то время как запах бензина связывался скорее с миром открытого пространства города и жизнью советской «номенклатуры» (Жирицкая: 232). Упоминание керосина (а затем – солярки и бензина) – реализация метафоры «горючие слезы».

Идиома «дело пахнет керосином» (т. е. приобретает опасный, нежелательный оборот) имеет сравнительно позднее происхождение. Ее принято возводить к фельетону Михаила Кольцова «Все в порядке», опубликованному в «Правде» 22 апреля 1924 г. (см., например: Энциклопедический словарь: 209–210). В фельетоне разоблачалась крупная афера с концессиями на добычу нефти в штате Калифорния (США). В частности, Кольцов писал: «Американцы подозрительно потянули носом: из Белого дома явственно попахивало чем-то горючим <…> Кое-кто и из судебных следователей оказался не без греха. У одного несколько нефтяных акцишек завалялось на самом дне кармана. Другой еще совсем недавно получил за прекращение нефтяного дела взятку выше средних размеров, крепко и убедительно пахнувшую керосином» (Правда 1924). Можно, впрочем, предположить, что и в фельетоне Кольцова переосмысляется уже устойчивое к 1924 г. выражение, имевшее устное хождение. Во всяком случае, в дошедшей до нас устной традиции оно явно связывается не с американскими нефтяными махинациями, а с многочисленными пожарами, которые возникали в России и Советском Союзе из-за неаккуратного пользования горючим керосином.

Сладкий запах керосина упоминается в стихотворении О. Мандельштама («Мы с тобой на кухне посидим…», 1931; его полный текст мы приводим на с. 100) и в отрывке из его уничтоженных стихов того же года, где запах также связывается с пространством кухни: «Из раковин кухонных хлещет кровь, / И пальцы женщин пахнут керосином»[37].

6

керосинкой,

Керосинка с логотипом Завода механически-хозяйственных изделий (МХИ)

От метафорического керосина как составляющей части идиомы К. переходит к реальной керосинке – простейшему бытовому прибору, нагреваемому с помощью открытого горения заправленного внутрь керосина и используемому в первую очередь для приготовления пищи. Керосинку не следует путать с куда более совершенным примусом, который нагревает воду или еду гораздо быстрее и может работать не только на керосине, но и на бензине, а тем более с венчающим эту эволюционную ветвь керогазом.

Упоминание о керосинке как бы переносит действие «Вступления» в эпоху раннего детства автора СПС, или даже в еще более старинные времена (это слово употреблял в стихах еще Анненский). В Москве, Ленинграде, да и в провинциальных советских городах керосиновые плитки вышли из массового употребления уже в конце 1950-х —

начале 1960-х гг. и тогда же превратились в примету дачного и деревенского быта. Самое известное русское стихотворение, в котором речь заходит о керосинке, также относится к весьма отдаленному времени, это – «1 января 1924» О. Мандельштама: «А переулочки коптили керосинкой, / Глотали снег, малину, лед, / Все шелушиться им советской сонатинкой, / Двадцатый вспоминая год» (Мандельштам 1967: 112).

7

сторонкой родной,

Псевдонародное словосочетание, часто использовавшееся в советских песнях – одном из ключевых источников, используемых К. в СПС для почти песенного «плача» по советской эпохе. Вспомним, например, следующие песенные стихи: «Дорожка степная, / Тропинка лесная, / Сторонка родная моя!» («Край родной», муз. Ю. Слонова, слова А. Пришельца) (Пришелец: 211) [3],