Ни один из них не понимал, что держит в рукахмыльный пузырь на веревочке, до тех пор пока заключенные ими было сделки нестали лопаться одна за другой. Ангелы были слишком толстокожи, чтобы уловитьобщую тенденцию, потому что все они все еще мнили себя знаменитостями. И вот водин прекрасный день телефон перестал звонить. Игра была закончена. Онипродолжали твердить о деньгах, но вскоре разговор завял. Бабок вокруг было,грубо говоря, хоть жопой жуй, но дотянуться до этого изобилия Ангелам никак неудавалось. Позарез был нужен хороший агент или свихнувшийся на деньгах легавый,но они не могли заполучить ни того, ни другого. Не оказалось никого, кто смогбы развести Сэла Минео на три тысячи долларов, которые они хотели получить зато, что помогли ему в съемках фильма. Не нарисовался и такой персонаж, которыймог бы вытрясти две тысячи из продюсеров шоу Мерва Гриффина, где речь также шлаоб этом фильме. ( Видит Бог, я пытался это проделать, и Ангелы до сих пор винятменя, что я заиграл и растранжирил эти две штуки, но правда, как бы печальнаона ни была, заключается в том, что люди Мерва просто не собирались платить…вероятно потому, что они знали, что Лес Крейн уже смонтировал фрагмент сАнгелами Ада.) Встречались и такие, кто пытался спровоцировать «отверженных» наполучение незаконных доходов: на связь с журналистом из Сан-Франциско, знавшимАнгелов, вышел человек из одной телевизионной компании, который хотел оказатьсяв нужном месте с командой операторов, когда «отверженным» в очередной разпридет в голову идея вспороть брюхо какому-нибудь маленькому городку. Но сделкасорвалась, когда Ангелы выступили со встречным предложением: по 100 баксовкаждому – и они наводят ужас и страх на любой город по выбору телевизионщиков.Получалась заманчивая, но довольно стремная гарантия съемок такого материала,от которого волосы становятся дыбом… Однако эта сделка была отвергнута самимителевизионщиками, вставшими на защиту благополучия и безопасности граждан.

Ангелы чрезвычайно гордились появлением своегособрата на обложке Post, хотя там красовался один из самых малоизвестных исамых нетипичных членов клуба. Несмотря на подвернувшийся шанс пощекотать нервысвоим 6.670000* читателям действительно зубодробительной картинкой, Postостановил свой выбор на Скипе Фон Бугеннинге, бывшем рок-н-ролльщике и служащемсупермаркета, который выглядел и говорил так, как, по общему мнению, должен былвыглядеть и говорить идеальный кандидат от Биржи Труда. Скип – парень хороший,но выставлять его на публику в роли типичного Ангела Ада было равносильнопересъемкам «Дикаря», где главную роль играет не Марлон Брандо, а Сэл Минео. Ишести месяцев не прошло с момента появления Скипа на обложке Post, как с негосодрали «цвета» и выгнали из клуба. «Он никогда не был настоящимАнгелом, – сказал один из „отверженных“. – Он просто чертоввоображала».

*Данные по распространению приведены на конец1965 года, согласно отделу дистрибуции Post.

По мере того как росла известность«отверженных», их собственная реакция на нее становилась все болеедвусмысленной. Сначала, когда почти все написанное о них заимствовали издоклада Линча, они были в ярости от того, что такие ответственные журналистымогут быть столь небрежными и предвзятыми. Они высказывались о редакторах ирепортерах как о таких безнадежно коррумпированных, невероятных отходахчеловеческого общества, что с ними невозможно иметь дело ни при какихобстоятельствах. Каждая недоброжелательная статья вызывала взрывы горечи, ноАнгелы испытывали настоящий кайф, когда у них брали интервью и фотографировали,и, вместо того чтобы погружаться в злобное молчание, они даже продолжалипопытки набить себе цену, раздавая новые интервью направо и налево, дабыподдержать уже установленный рекорд.

Только один раз они проявили серьезнуювраждебность ко всему, связанному с прессой: сразу же после появления статей вTime и Newsweek. Помню, как я пытался показать статью в Time Крейзи Року,работавшему тогда ночным сторожем в сан-францисском «Хилтоне». Он краем глазавзглянул на журнальную вырезку и отшвырнул ее прочь. «Да я рехнусь, если начнучитать эту чушь, – сказал он. – Бессмыслица какая-то. Дерьмособачье». Ангелы из Фриско хотели из принципа отметелить меня цепями. Позже,когда я встретил Ангелов из Окленда, зашла речь о том, чтобы торжественноподжарить меня на костре из-за редкой гадости, которую напечатала Newsweek. Такпродолжалось до тех пор, пока в The Nation не появилась моя статья промотоциклы, только тогда они по-настоящему поверили, что я все это время неводил их за нос.

Чуть позже, в том же году, в частности послеих дебюта на политической арене – схватки с участниками марша за мир воВьетнаме из Беркли, Ангелы перестали смеяться над газетными и журнальнымивырезками, где писалось о них. Тон репортажей менялся, особенно это былозаметно по San Francisco Examiner, издании Херста, и Oakland Tribune, изданииУильяма Ноулэнда. Даже в San Francisco Chronicle, газете, которая то и делоподнимала Ангелов на смех, ныне покойный Люций Биби посвятил одну из своихвоскресных колонок высмеиванию демонстрантов из Беркли и закончил ее словами: «Судя по всему, у Ангелов Ада есть чувство ответственности и реальности, котороеповсеместно отсутствует в районе Ист-Бэй».

С этого момента оставалось только гадать,занимались ли Ангелы мистификацией, вводя в заблуждение прессу, или же наоборот.Беспристрастные наблюдатели и любители газет считали, что если это правда, топравда со странноватым душком. Например, Examiner всегда относился к Ангелам сострахом и отвращением, а тут ни с того ни с сего представил их как истинныхпатриотов, чье настроение было неправильно понято. Сегодня для Examinerнаступили трудные времена, но он все еще остается влиятельным среди тех, ктоопасается, что король Генрих III по-прежнему жив и скрывается в Аргентине. TheTribune – газета того же толка, однако она не страдает стыдливыми неточностями,ставшими основными отличительными чертами Examiner. В 1964 году, например,империя Херста отказалась от Голдуотера, в то время как The Tribune продолжаладержать марку. И так случилось, мистер Ноулэнд успешно руководил праймеризсенатора в Калифорнии, так что не возникало особых сомнений относительно тогоместа, где оказалась Tribune в ноябре месяце, потеряв практически все своеокружение и свиту. В некоторых кругах Tribune считалась классическим примеромтого, что антропологи называют «атавистическими стремлениями"*.