Он выстрелил. Великан, чуть вздрогнув, размеренно шагалвперед. Сварог не снимал палец с курка, но вскоре сообразил, что этобесполезно. Дюжина серебряных пуль давно заставила бы сдохнуть любую нечисть иостановить создание из плоти и крови. Либо это что-то третье, либо Сварогуникак не удавалось угодить в уязвимые места. «Берегитесь зеркал», —вспомнил он.

— Ты его видишь?

— Конечно, — сказала Мара.

— Что это?

— Представления не имею, насчет такого нас не учили…

У них еще было время. Немного, правда. Но скоро оно подойдетвплотную, и никто его не видит, только Сварог с Марой… Что же, поставить все наединственный козырь — топор Дорана? Но зеркала он не смог прорубить, застрял наполовине…

Сварог махнул Маре и бросился назад, к ощетинившимся мечамиспутникам, недоуменно вертевшим головами. Следом грохотали шаги, послышалосьчто-то вроде удовлетворенного, утробного ворчания. Сварога вел инстинкт, а нерассудок — такое с ним случалось не впервые, и всегда он оставался цел…

Он молча указал Маре на ближайший проем, и она ногами впередметнулась туда. Слышно было, как она, гремя чем-то, звонко царапая металлом ометалл, катится вниз. Стук подошв. Краем глаза Сварог заметил вспыхнувшийдалеко внизу свет, и почти сразу же раздался крик Мары:

— Сюда все!

Ничего не стоило говорить — он лишь мотнул повелительноголовой, и все, один за другим, бросились в проем без промедления и дискуссий.Замешкавшегося Паколета Сварог сцапал за шиворот и отправил вниз, как мешок.Оставшись в одиночестве, оглянулся.

Великан задержался возле кошки с отрубленной головой —вокруг нее уже натекла черная с алым отливом лужа, — взвыл, замахаллапами, метнулся вперед. Но Сварог вперед ногами бросил тело в туннель,заскользил на спине по наклонному, гладкому металлическому скату, гремя мечом,прижав к груди топор и прикидывая трезво: неизвестному монстру сюда ни за чтоне пролезть, если только он не умеет вытягиваться шлангом…

Спрыгнул с высоты примерно трех четвертей уарда, легкоудержался на ногах. И оказался в широком туннеле, параллельном только чтопокинутому ими, но короткому, с тупиками в обоих концах. Лестница с железнымифигурными перилами ведет вниз.

Прислушался. Наверху ревел великан, судя по звукам, наотмашьлупил кулаками в стены. Но спускаться что-то не торопился. Не следоваловообще-то тыкать оружием во все непонятное, но Сварог еще более уверился, чтотопор рубанул сам по себе, хотя таких штучек за ним раньше и не водилось. Топорпринадлежал еще более далекому прошлому, чем туннель, — однако от обеихэпох остались лишь легенды, поди усмотри связь, поди пойми с ходу…

Он без промедления стал спускаться по лестнице, громконапомнив про боевой порядок. Впереди услужливо вспыхнул свет. Что-то вроделестничной площадки, круглый зальчик со статуей посередине — черный камень,обнаженная женщина на спине могучего оленя — снова лестница, несколько разизгибавшаяся под прямым углом. Сварог уже понимал, что на тот берег вряд ли удастсяпопасть. Выбраться бы наверх… Он приободрился, подумав, что есть шанс оказатьсявне кольца блокады. Самое приятное — никто больше не беспокоит, не навязывает срыком и воем свое общество…

В очередной раз вспыхнул свет. У Сварога уже не было силудивляться, но он все же удивился.

Они стояли на перроне. Вот вам метро, вот вам и станция. Дваряда рельсов уходят в туннель, справа и слева. И у перрона стоит поезд,светло-синие с красным вагоны, не тронутый ни ржавчиной, ни гнилью.

— Это же поезд! — воскликнула Мара.

— Только без паровоза, — кивнул Леверлин. — Яих видел в Снольдере. И даже ехал однажды.

— Я тоже, — сообщил Шедарис. — Даже два раза.Когда там служил. Паровоза и в самом деле не видать, а рельсов только по два.Как же он не падает?

— Образованные вы у меня ребята, — сказал Сварогзадумчиво.

Подошел к краю перрона, заглянул в вагон. Он был полонскелетов, кости грудами валялись и на скамьях, и на полу. Не видно ни клочкаодежды, но не похоже, чтобы мертвых кто-то трогал после того, как случилосьНечто и поезд навсегда остался на станции — просто останки естественным образомпереходили в состояние скелетов, костяки разваливались, черепа падали,раскатывались…

— И вон там… — показала Мара.

На перроне, у ведущей вверх лестницы, лежало еще десятка дваскелетов — да, судя по их позам, Сварог угадал верно, и мертвецов никто нетрогал. Что же здесь произошло? Быть может, за красивым псевдонимом Штормскрывается некрасивая, насквозь обыкновенная война? Следов пламени нет, поездне обстреливали. Нейтронная бомба? Кто бы тратил их на метро… Газ? Бактерии?Газ давно разложился бы, а вот бактерии — твари живучие…

— Подземелья когда-нибудь связывали с распространениемнеизвестной заразы?

— Пожалуй, нет, — подумав, сказал Леверлин.

У Сварога чуточку отлегло от сердца. И он повторил вслух:

— Значит, была война?

Он и не ждал ответа, понятно, но Леверлин сказал тихо:

— Возможно, и война…

Сварогу показалось, что теперь он может объяснить кое-какиефакты, мучившие его прежде полной несуразностью, объяснить существованиекое-каких предметов и явлений, вроде бы и не полагавшихся данной эпохе. У негои раньше были подозрения, но внятно выразить их он не умел. Дело вовсе не впрогрессивном влиянии высокоразвитых ларов. Газеты, консервы, общее состояниеумов… Несмотря на замки, доспехи и пирамиду феодальных отношений, порой жизньРонеро смутно напоминала Сварогу покинутый им двадцатый век Земли — тольколишенный кое-каких технических достижений. В образе мыслей, в укладе жизни былонечто, свойственное более поздним столетиям, это улавливалось подсознательно,не находя выхода в словах…

Лары здесь ни при чем. Они-то как раз тормозят прогресс.Сварог только теперь понял, что в Равене наблюдал вокруг себя то, что можноназвать мучительным, неосознанным повторением прошлого, новым витком спирали.Шторм смел с лица земли не примитивное общество, как написано в изданныхнаверху школьных учебниках, а то, что принято называть технологически развитойцивилизацией. То ли война, то ли неизвестное глобальное бедствие отшвырнулообитателей планеты на тысячелетия назад — но не всех, а только тех, кто осталсяна земле…

Сколько же лжи в том, чему его прежде учили? Пожалуй, неменьше, чем в покинутом, полузабытом уже мире…

Над широкой лестницей висела продолговатая вывеска, желтая счерной каймой. Знакомые руны, разве что начертанные каким-то неизвестнымшрифтом. Черные руны на желтом фоне: «Келинорт». Название станции, несомненно.Город был здесь и до Шторма. Отчего-то вывеска рядовой станции забытого метропотрясла его больше, чем набитый скелетами поезд.

— Поздравляю, — сказал Леверлин. — Однусмертную казнь мы уже заработали. За лазанье по запретным подземельям.