— Что бы тебе раньше сказать, — хмыкнулШедарис. — Глядишь, испугались бы и не полезли.

— Ничего, мы еще кучу приговоров заработаем, —сказал Сварог. — Со мной это несложно…

Они стояли кучкой на перроне, словно и в самом деле ждалиприпозднившегося поезда. Шедарис присмотрелся к скелетам и сообщил:

— Не нравится мне это.

— Что?

— А то, что при них нет ни монетки, ни пряжки. Поезд-тоуцелел, почти как новенький… рельсы опять же металлические.

Сварог мысленно с ним согласился. Одежда, понятно, истлела.Но металлических или пластмассовых предметов должно было остаться немало —часы, портсигары, авторучки, украшения, пуговицы, очки, кошельки, прочаямелочь… Ничего. Ни единой вещички. Если Нечто уничтожало и неживую материю, онообязательно растворило бы и поезд, и все вокруг, оставив голый камень…

— Лучше бы нам отсюда убраться, — сказал Паколет. —Неровен час, вынырнет еще что-нибудь препохабное…

— Пошли, — просто и буднично сказал Сварог.

И первым шагнул на лестницу, руководствуясь примитивнойлогикой: чтобы выбраться из метро на поверхность земли, нужно идти все времявверх… Ну да, за поворотом на стене обнаружилась желтая стрела с чернымибуквами: «Выход в город».

Очередной лестничный переход упирался в кирпичную кладку —судя по манере исполнения, эта чужеродная заплата принадлежала гораздо болеепоздним тысячелетиям. Сварог не ждал, когда сзади послышатся разочарованныевздохи — он был зол из-за очередного провала, а потому с маху обрушил на стенутопор, твердо решив прорываться с боем, что бы там ни оказалось по другуюсторону. Иного выхода все равно нет.

Впрочем, он не крушил напропалую — аккуратно вырубилпрямоугольный кусок скрепленных добротным раствором красных кирпичей размером сдверь.

Кусок рухнул на ту сторону — совершенно беззвучно, словнобыл сделан из пенопласта. Времени удивляться не было — на той стороне Сварогувидел темный, пыльный сводчатый подвал, загроможденный бочками и ящикаминасквозь привычного вида. И махнул своим.

Он последним выскочил на ту сторону — прямо по вырубленномукуску.

И вдруг тот шевельнулся под ногами, поднялся навстречу, какподъемный мост. Сварог едва успел прыгнуть в сторону. А кирпичи легли на местои мгновенно слились со стеной в единое целое, так, что никаких следов от топораи не осталось. Взлетела пыль, все торопливо принялись сдерживать чиханье.

— Теперь ясно, что имели в виду те, кто уверял, будтоподземелья надежно запечатаны… — сказала Делия шепотом.

Сварог огляделся. Откуда-то просачивался полосочкой бледныйсвет. На одной бочке стояла пустая бутылка из-под дешевого вина и лежалиогрызки яблок, самое большее суточной давности. Так что подвал был обычнымподвалом, отделенным лишь несколькими ступеньками от того уровня, который нагеографических картах принято называть «уровнем моря».

Он поднялся по четырем деревянным ступенькам, потрогал дверь— потянул на себя, толкнул от себя. Заперта снаружи на толстенный врезнойзамок. Сварог нацелился было рубануть по нему, но решил не поднимать шума иподозвал социально близкого элемента Паколета — чтобы заодно и проверить напрактике его дар бесценный, полученный от предков.

Дар не подвел — Паколет наложил на замок ладони, возвел кпотолку глаза, на лице изобразились вдохновение и сосредоточенность, и в замкечто-то хрупнуло, скрежетнуло (должно быть, давно не смазывали). Сварог потянулдверь на себя, она и открылась.

Петли завизжали, как убегающая от сексуального маньякаголливудская блондинка. И кто-то, стоявший спиной к двери над раскрытым ящиком,обернулся, охваченный вполне понятным испугом: не каждый день из запертого,единственного входа в подвал лезут непрошеные гости. Чтобы паника нераспространилась дальше, Сварог бомбой влетел в комнату и аккуратно оглушилхозяина. Огляделся. Больше всего это напоминало заднюю комнату какой-нибудьлавки: стол с весами и счетами, полки с кульками, бочоночками, мешками. Окнотщательно занавешено. Сварог отогнул уголок занавески, осторожно выглянул — поулице идут люди, проезжают экипажи. Что за улица, он определить не смог. Хотелподозвать Паколета, но тот присел над ящиком, заинтересованно изучая содержимое— мешочки с какой-то сушеной травой, один развязан. Тем временем в комнатувошли остальные. Сварог кивнул Маре на дверь, ведущую, скорее всего, в лавку.Она проскользнула туда.

— Понятно… — сказал Паколет, вставая. Подошел кстолу и хозяйственно прибрал в карман все лежавшие там деньги, пояснив:

— Мы монету не чеканим, а расходы еще будут… В полициюхозяин все равно не побежит.

— Почему? — спросил Сварог.

— Потому что в ящике — «чертов табачок». Травка сОстровов. Курительная дурь. Пять лет каторги с конфискацией движимого инедвижимого, а также урезанием уха. — Он обозрел лежащего. — А у негоухи целы, так что ему их будет жаль…

Вернулась Мара и отрапортовала:

— Лавка. Я ее заперла изнутри и опустила шторы. Там заприлавком торчал какой-то хмырь. Сейчас он под прилавком и упакован тщательно,как дорогой товар.

Лежащий стал подавать признаки жизни. Перевернулся на спину,увидел вооруженных незнакомцев и определенно заскучал.

— Ничего, бывает, — дружелюбно сказалСварог. — Мы тебе не мерещимся, мы всамделишные. Вон там, в ящике, у тебячто?

Тот мрачно забубнил, что ящик, во-первых, вовсе и не его,пришли совершенно незнакомые приличные люди и попросили подержать пару часов; аво-вторых, пять минут назад ящика тут вообще не было, и каким чудом он вкомнате оказался, непонятно, так что это происки конкурентов…

— Молчать, — сказал Сварог, и запутавшийся впротиворечиях оратор послушно притих. — Где твое заведение? Адрес у тебякакой? Я имею в виду адрес вот этой лавки, где мы сейчас.

— К-каштановая, двадцать пять… Увы, они оставались вблокаде…

— Значит, так, — сказал Сварог. — Ты никомуне рассказываешь, что мы заходили, а мы никому не рассказываем, какие гербарииты тут держишь. Надеюсь, твое воображение способно оценить простоту и выгодуэтой нехитрой сделки?

Лежащий подтвердил энергичными гримасами и дрыганьемконечностей, что все понимает и принимает с восторгом. После чего его связали иприсовокупили к лежащему в лавке, заткнув рот. Сварог принес из лавки несколькобутылок вина, прикрыл за собой дверь. Ни на кого не глядя, принялся старательновытаскивать концом кинжала осмоленную пробку, боясь вопросов. Точнее,одного-един-ственного: «Что будем делать?»

Но вопросов не было. Лишь Мара вздохнула:

— Прогулялись…

Боевые соратники расселись кто где и столь же старательносражались с пробками. Паколет с Шедарисом, как люди бесхитростные и простые,чуть ли даже не из народа, делали это зубами, заставив Делию грустно возвестиочи горе.