К счастью, запасы продуктов благодаря местным генераторамхранились на холоде. Медперсонал опасался, что машины выйдут из строя ипродукты начнут портиться, — вот тогда не миновать дизентерии. Но пока чтоглавную проблему составляли травмы, а не болезни, хотя и те со временемзапросто могли появиться.

— Удалось уснуть? — спросила Мэгги.

Бессонницей здесь страдали многие. Люди жаловались, что подвое суток не могут уснуть, а это один из симптомов психологического стресса. Всоседнем ангаре разместился целый отряд психиатров, вызвавшихся работать спережившими землетрясение. Мэгги отправила к ним уже многих, главным образомстариков и совсем юных обитателей лагеря, которым не удавалось отделаться отстраха и прийти в себя.

Мэгги поручила Мелани регистрировать поступающих в лазарет,заполнять медицинские карты — фиксировать основные данные и состояние здоровья.Вся работа, и административная и бумажная, делалась волонтерами бесплатно.Мелани радовалась, что попала сюда. Ночь землетрясения была ужасна, ноблагодаря ей Мелани впервые за всю жизнь почувствовала, что занимаетсяпо-настоящему чем-то нужным, а не околачивается за кулисами и в студияхзвукозаписи. Здесь она приносит пользу людям. И Мэгги ее работой довольна.

В Пресидио работало множество церковнослужителей.Представители различных монашеских орденов, местных церквей ходили среди людейи разговаривали с ними. В лагере оборудовали несколько мест, куда каждыйжелающий мог прийти за утешением. Независимо от своей религиознойпринадлежности все священнослужители занимались одним делом — успокаивалираненых и больных. Принадлежность к вероисповеданию чаще всего невозможно былоопределить. Лишь изредка мелькали католические воротнички, католические сутаныили другие религиозные атрибуты. Священники просто представлялись и начиналибеседу с человеком. Некоторые из них работали в столовой. Мэгги знала многих.Она, казалось, вообще со всеми была знакома. Позже, во время передышки, Меланивыразила удивление по этому поводу, и Мэгги рассмеялась:

— Я же не первый день вращаюсь в этих кругах.

— Вам нравится быть монахиней?

Мелани хотелось узнать о Мэгги побольше. Более интереснойженщины она за свои двадцать лет не встречала. Человека такой доброты, мудростии, главное, скромности, способного по-настоящему сострадать ближнему. Мэггижила в соответствии с собственными убеждениями, являя собой истинный пример дляподражания. Мягкое обращение и сдержанность никого не оставляли равнодушным.Кто-то из персонала лазарета сказал, что Бог одарил Мэгги чудесной благодатью.[11] Эти слова вызвали у Мелани улыбку. Она всегда любила этотцерковный гимн и нередко сама его исполняла. Отныне, подумала она, он всегда ейбудет напоминать о Мэгги. Этот гимн вошел в первый альбом, выпущенный Мелани.Он стал ее удачей, поскольку позволил в полную силу раскрыться ее голосу.

— Да, мне нравится быть монахиней, — кивнулаМэгги. — И всегда нравилось. Ни минуты не жалела о том, что ушла вмонастырь. Это мое, — сказала она с просветленным лицом. — Мненравится быть Христовой невестой, — прибавила она.

Слова Мэгги произвели на ее юную подругу глубокоевпечатление. Только теперь Мелани заметила на руке монахини тонкое обручальноеколечко из белого золота, которое, как рассказала Мэгги, ей вручили десять летназад в день пострига. Ждать этого кольца ей пришлось долго. Оно символизируетжизнь и труд, которые ей так дороги и которыми она так гордится.

— Наверное, монашеская жизнь нелегка, —почтительно заметила Мелани.

— А в этой жизни вообще нет ничего легкого, —мудро ответила Мэгги. — Ведь то, чем занимаетесь вы, вероятно, тожетяжелый труд.

— Вовсе нет, — возразила Мелани. — Во всякомслучае, для меня. Мне это нетрудно, и мне это нравится. Потому-то я этим изанимаюсь. Правда, утомляют гастроли: много времени приходится проводить вдороге и трудиться приходится каждый день. Раньше, бывало, мы ездили в большомавтобусе, весь день в пути, ночью концерт, едва прибудем на место, репетиция.Теперь стало полегче — летаем на самолете. — С приходом популярности жизньстала намного легче.

— А ваша мама всегда вас сопровождает? — Мэггитоже хотелось подробнее знать о жизни Мелани, а та упоминала, что с ней вСан-Франциско находится мать. Что артисты ездят на гастроли с группойсопровождения, Мэгги знала. Однако ей казалось, что «довесок» в виде матери —явление весьма необычное даже для совсем молоденькой девушки вроде Мелани. Ей былопочти двадцать лет.

— Всегда. Она ведет мои дела, — вздохнулаМелани. — Мама в молодости мечтала стать певицей. Но работала танцовщицейв Лас-Вегасе, и то, что у меня все так удачно сложилось, очень ее радует. Поройдаже чересчур. — Мелани улыбнулась. — Она постоянно заставляет меняполностью выкладываться.

— Что ж, плохого в этом нет, — заметила сестраМэгги. — Главное — чтобы это не переходило в давление. А как вам кажется?

— Мне кажется она слишком на меня давит, — честнопризналась Мелани. — Я бы хотела все решать сама. Но мама знает, каклучше.

— Это на самом деле так?

— Не уверена. Думаю, она принимает решения, которыехороши с ее точки зрения, и зачастую не так, как хотелось бы мне. Когда яполучила «Грэмми», она летала от счастья. — Мелани улыбнулась, и в глазахМэгги заплясали чертики.

— Наверное, это был знаменательный день в вашей жизни —награда за усердный труд. Высокая честь! — Мэгги едва знала девушку, новсе равно была очень за нее рада.

— Я отдала статуэтку маме, — тихо сказалаМелани. — Мне показалось, что она ее заслужила. Без нее я бы ничего недостигла. — Однако что-то в голосе девушки заставило монахиню задуматься.Мечтала ли сама Мелани о звездной карьере или добивалась этого лишь в угодуматери?

— Чтобы выбрать свой собственный путь вопреки советамдругих, требуется немалая мудрость и мужество, — проговорила Мэгги,повергнув тем самым Мелани в грустную задумчивость.

— А ваши близкие хотели, чтобы вы стали монахиней, иливаш выбор их огорчил? — В глазах Мелани стоял вопрос.

— Они были рады. В нашей семье к таким проблемамотносились с уважением, Моим родителям хотелось, чтобы сыновья сталисвященниками, а дочери ушли в монахини, даже больше, чем они создали бысобственные семьи. Сегодня это звучит диковато. Но двадцать лет назад в католическихсемьях такой выбор являлся предметом гордости. Один из моих братьев былсвященником.

— Был? — удивилась Мелани.

Сестра Мэгги улыбнулась:

— Через десять лет сложил сан и женился. Я думала, матьне переживет. Отец к тому времени уже умер, иначе это его убило бы. Ведь внашей семье как считалось? Дал обет — значит, навсегда. Откровенно говоря, я исама испытала по этому поводу разочарование. Хотя парень он славный и, думаю, освоем решении не жалеет. У них с женой шестеро детей, и они очень счастливы. Такчто, наверное, именно это, а не служение Господу его истинное призвание.