Я могу разорвать наручники, они подпилены заранее, но делать это под таким взглядом просто страшно.

Элор снова бросается к кровати, на этот раз перехватывает вскинутую ногу, из-под одеяла выскальзывает цепь и спутывает мои лодыжки, стискивает.

— Лежи! — рычит Элор, нависая надо мной, капая кровью из носа, протягивая руки к моим запястьям.

Кровь, его кровь! Я в ужасе сжимаю губы, я не хочу её пробовать! Он выглядит страшно, с силой тянет мои пальцы.

— Отпусти, отпусти, — шипит Элор, и я, наконец, осознаю, что он выдирает из моей руки то, что осталось от смятого флакончика с противоядием. — Отпусти и лежи смирно!

Отбросив истекающие лекарством осколки на тумбу у кровати, Элор резко разворачивает меня раненым боком кверху и рычит.

Я не шевелюсь.

Почти не дышу.

Сбоку доносится цокот, скрежет. Маленький каменный голем с флаконом бежит к нам. Элор склоняется, подхватывает флакон. Зубами вырывает пробку, выплёвывает в сторону, и на раны изливается холодная жижа. Прикосновение пальцев к ране почти не обжигает, хотя должно. Боль притупилась, сердце панически стучит.

Голем наверняка принадлежит Элору, значит… значит…

— Говорил же, что нельзя тебе туда! Что обязательно вляпаешься в неприятности! Ты чем, чем ты думал?!. Думала?! — Рыкнув, тряхнув головой, Элор продолжает сурово втирать в раны противоядие.

Он сопит, огненные искры с его волос прожигают постельное бельё. Я лежу и стараюсь не давить на наручники — будет плохо, если они расколются прямо сейчас и покажут мою предусмотрительность.

Лежу, уткнувшись лицом в подушку. Горячие пальцы промазывают мои раны, больно вытравляя из них вампирский яд. Элор сопит. И не говорит больше ничего.

Молчит…

Закончив с боком, Элор так же резко разворачивает меня на спину. Я смотрю ему в глаза, но он смотрит на мою щёку. Только туда. Проводит влажным от противоядия пальцем по царапине. Выливает себе на ладонь ещё лекарства, втирает в порезы на животе, руке возле метки.

Замирает, лихорадочно оглядывая раны. Но так и не смотрит мне в глаза. И пахнет он не корицей — всё тем же раскалённым металлом.

Он зол.

В ярости.

А в следующий миг Элор бросается к стене и кулаком проламывает её между витринами перьев. Кричит. Кричит и мечется по комнате, разнося свободные стены, секретер, кресло. Вокруг него взметаются протуберанцы пламени, Элор кричит так, словно ему отрывают крылья. По комнате летают обрывки ткани, щепки, крошки камня стен, долетают до меня, осыпаясь на почти обнажённое тело, покрывают собой магически усиленное стекло витрин.

Элор кричит.

Заглядывает и тут же поспешно убирается стража. Не уверена, что они успели заметить меня — вокруг Элора полыхает пламя, он слишком яркий, притягивает к себе взгляд. Запах раскалённого металла одуряет.

Дворец содрогается, будто от удара. Скрипит. Лопается одно из стёкол окна.

Элор шумно выдыхает, и нарастающая тряска прекращается. Похоже, он невольно воздействовал на плиты земли под нами или само здание. Огненные всполохи мельчают, уменьшаются до искр. Взмахом руки Элор гасит очаги разгорающегося среди поломанных вещей пламени.

Он подходит к изножью кровати и смотрит на меня.

Заклинанием убирает со своего лица кровь из носа и бороду.

Смотрит.

Мне хочется забраться под одеяло. Под покрывало. Забиться в угол, спрятаться в гардеробе…

— Значит, — тянет Элор глухо, гневно, — всё это время… это всё был-а ты!

Киваю.

Тихо звякают наручники. Цепи плотнее сковывают ноги.

Элор сжимает ладонями виски и глухо рычит.

Кажется, мне пора бежать. Прятаться.

Слишком резко приблизившись, Элор упирается коленом в кровать и хватает меня за руку с меткой. Наклоняется, вчитываясь в надпись вокруг герба его семьи. Дрожащие когти проходятся по изобличающему меня золотому оттиску. Устремлённые на метку глаза кажутся чёрными.

— Как так получилось? — спрашивает глухо и непонятно. Я не знаю, как ответить кратко, и как подробно начать не знаю. Элор проясняет: — Почему вместо тебя умер брат, а Неспящих это не смутило? Почему ты не рассказал-а об этом? Это помогло бы следствию выяснить, что причина убийства не в потенциальной избранной. Или ты знал-а, что Неспящие пришли за твоим дедом?

Он не смотрит мне в лицо, в глаза. Больше не смотрит.

— Х-Халэн… притворялся мной в тот вечер, чтобы я… чтобы я…

Элор хмурится, продолжает царапать метку на моей руке, словно проверяет, настоящая ли она, глухо перебивает:

— Ясно. Тебя прикрыл Дарион, да?.. И это он выпустил тебя из Башни порядка. Больше некому.

Внутренности стягиваются в холодный тугой комок. Всё так. Голос Элора почти спокоен, только я ощущаю под этой обманчивой ровностью клокочущую внутри лаву.

— Значит… ты моя… избранная…

Ни намёка на радость: растерянность, неверие.

Мне страшно. Да, он обработал мои раны, но мне всё равно безумно страшно, и хочется только одного — бежать, оказаться подальше, не дышать больше этим воздухом, нестерпимо и остро пахнущим раскалённым металлом.

Элор не просит меня снять абсолютный щит.

Даже не затрагивает этот вопрос.

Ничего не говорит о том, что я менталистка.

Лишь разглядывает метку на моей руке и хмурится. Его глаза такие тёмные сейчас, и запах злой, агрессивный…

— Моя избранная, — в его рыке звенит ярость. — Моя избранная!!!

Похоже, только сейчас он начинает осознавать это по-настоящему.

Сказать ему «да»? Или молча ждать, что он будет делать?

Что скажет?..

Почему он молчит?

И что, что мне делать?

Зарычав, Элор обдирает остатки штанов с моих бёдер. Практически испепеляет зажатые цепью сапоги. Заклинанием меня очищает. Рычит, наклоняясь к напряжённо торчащей груди. Его дыхание обжигает, скользит по выступающим бронированным чешуйкам, а Элор наклоняется всё ниже, к паху, вдыхает мой запах. Настоящий запах.

— Моя избранная…

Интонации его голоса слишком насыщены, чтобы разобрать… я пытаюсь поймать его взгляд, но Элор осматривает моё тело, словно до сих пор не верит, что оно женское, словно ему надо убеждаться в этом снова и снова.

— У тебя период размножения начинается, — он запускает руку мне между ног, скользит по нежной коже, а я во все глаза смотрю на него, улавливаю сладость корицы в воздухе…

Пальцы проникают глубже. Он что, прямо сейчас начнёт? Вот так? Ничего толком не сказав?