Элор молча ждёт. Я молча смотрю на него в ответ.

— Тебе придворную модистку из империи доставить или местную? — уточняет он.

Молчу.

Элор тоже ничего не говорит.

— Местную, — наконец отвечаю я.

Аранские и до неё могут добраться, допросить, но зачем облегчать им дело? Пусть гадают, что тут и как.

— Хорошо, я всё организую. — Элор садится, но вместо того, чтобы подняться и уйти, остаётся на месте. Смотрит на стену перед собой. — Раньше говорить с тобой было проще. А сейчас даже не знаю, как… Хотя вроде ты всё тот же дракон.

— Я тоже не знаю.

Элор снова медлит. Вздыхает:

— Тебя, наверное, удивляет, что я задаю мало вопросов.

Молчу.

Не дождавшись моей реакции, Элор отвечает:

— Я просто ещё не уверен, на какие из своих вопросов я действительно хочу знать ответы.

«Да, я бы тоже не стал спрашивать у своей девушки, действительно ли она хотела трахнуть меня в жопу или это была просто неудачная шутка», — так сказал бы Жаждущий. Но его и Многоликой со мной нет.

— Моё оружие надо забрать из Эрграя.

— Мы обязательно его заберём… — обещает Элор. — Надеюсь, Лин будет слишком занят, чтобы заинтересоваться феноменом сохранения призванного оружия после… при таких условиях.

Как деликатно… Только Элор не обозначает время, когда я смогу получить оружие. Если спрошу — наверняка станет спрашивать, зачем оно мне прямо сейчас, подозревать начнёт во всяком.

Снова повисает пауза.

— Ты что-нибудь хочешь? — спрашивает Элор. — Есть? Пить? Сказать что-нибудь? А то я тут решаю, а ты даже отношения своего ко всему этому не высказываешь.

— Зачем?

— Чтобы мы могли понять друг друга.

Для этого есть более простой и надёжный способ.

Ладно, хватит за это хвататься, валяться без дела. У меня утренняя тренировка по расписанию, и разоблачение, похоже, не отменяет полностью вероятности сражения с вампирами.

Я тоже сажусь. Стягиваю с шеи бесполезный теперь артефакт изменения голоса.

Элор вскакивает и подаёт мне руку. Лишь встав без его помощи, я соображаю, что вроде как правильнее было бы опереться на его ладонь. Глянув на меня, Элор спрашивает:

— Что-нибудь нужно?

— Немного побыть одной. — Как же ужасно неловко стоять перед ним раздетой. В таком виде. Хочется прикрыться, завернуться в покрывало, но я борюсь с этим желанием. — Обычно у меня в это время тренировка.

— М-м, хорошо. Я пока вызову модистку. Если ты, конечно, не хочешь, чтобы я остался на тренировку и как-то помог…

— Я справлюсь сама.

— Не сомневаюсь. Но я спрашивал не об этом.

И снова молчание. Тяжёлое, неловкое.

Трудно общаться, даже мне, хотя Элор ничуть не изменился, он всё тот же. Или именно поэтому и трудно?

— Мне удобнее тренироваться одно-й. Привычка, — поясняю я.

— Тогда не буду мешать, — Элор отступает, изображает лёгкую улыбку и почти насмешливость. — Ты ведь не попытаешься убежать?

Он явно хочет представить это в виде шутки, но голос и слишком настороженный взгляд портят эту попытку.

— Нет, я не буду пытаться убежать, — отвечаю серьёзно.

Элор так же серьёзно кивает и, наконец, покидает гардеробную, сверкая прорехами в киндеонской куртке. А я растерянно смотрю ему вслед. Потому что я не знаю, что делать. Как у Халэнна у меня была жизнь, а теперь… теперь всё не понятно. Теперь я будто не я. Слабее и уязвимее в тысячу раз.

А мы ведь не обсудили, как будем объявлять обо мне…

Открывается и закрывается дверь. Тишина наполняет пространство вокруг меня.

Постояв ещё немного, я опускаюсь на колени и обнюхиваю покрывала… То, что накрывало нас сверху, немного впитало запах Элора, я прижимаюсь к этому нежному, почти драгоценному меху. Ещё несколько таких ночей — и оно превратится в сокровище.

* * *

Закончив купание, я недовольно оглядываю бедро. На тренировке я слишком медлила и пропустила несколько увесистых ударов. Синяка практически не видно, но ощущается лёгкая зажатость в этом месте. Ничего, скоро пройдёт.

Заставив воду убраться с моего тела, подхожу к стене, упираюсь в неё ладонями, чтобы начать самую неприятную часть утра. И только когда яростная боль накрывает искажённое тело, я вспоминаю, что делать это больше не нужно.

А боль жжёт, пылает в каждой косточке. Охнув, я оседаю на пол, и тело возвращает прежнюю форму. Болит всё. Болит так, что не вдохнуть, не крикнуть. Словно те несколько дней непрерывной трансформации в непризнанном мире что-то доломали во мне, перенапрягли, исчерпали возможности костей к изменению.

Уткнувшись лбом в стену, я всё же втягиваю воздух. Порывистыми вдохами пытаюсь восстановить дыхание. Восстановить сердцебиение. Прийти в себя. Жжёт глаза, и мне кажется, что сейчас я заплачу, тоже разрыдаюсь, как Элор этой ночью… или днём? Или утром? Кажется, мы переместились сюда прошлым утром, и, получается, я почти сутки спала. Уже сутки, как меня разоблачили, как информация об этом пошла в мир. Понятно, почему Элор не стал это обсуждать: кто ещё не знает — узнает скоро и без нашей помощи.

Наконец отдышавшись, так и не заплакав, я разворачиваюсь и прижимаюсь к стене спиной. Обхватываю поджатые к груди колени руками.

Не надо больше менять форму тела. Можно этому даже порадоваться. Только сил нет.

Другое дело — амулеты абсолютного щита. С трудом поднявшись, возвращаюсь в спальню. Тут всё в пыли из-за пробитой стены. Подвеска и браслет вместе с металлическим кольцом ожерелья тускло блестят в меху покрывала на моей кровати. Артефакт изменения голоса нужно исправить и убрать в сокровищницу. Что до амулетов абсолютного щита…

Они… нужны.

Всё ещё нужны.

Проверяю их стихийной магией, но вставленные в оправы миниатюрные камушки не загораются, чтобы показать работу амулета. Оба разряжены. Теперь они по сути простые безделушки. Не будь на мне абсолютного щита, я могла бы сама их восстановить, подпитать, но теперь придётся обращаться к менталистам.

Или достать другие.

Брачная метка на руке… Поднимаю руку, осматривая золотую драконью голову, корону над которой держат медведеоборотни, а вокруг выписан знак моей принадлежности роду Аран и Элору в частности. Забавно, но родовой герб изумительно верно передаёт их судьбу: именно благодаря медведеоборотню род жив, правит (и будет править своей более сильной ветвью), и Элор жив, при избранной и потому — при короне.

Смешно и горько.

Зелье изменения запаха… я возвращаюсь за ним к тайнику в ванной комнате. Достаю флакончик, откупориваю и вдыхаю такой родной аромат. Хвоя и цитрус. Запах веселья, безудержности, протеста, неуёмных желаний, самоотверженности… и горя.