было оружия, а проклятый мотылек был гораздо сильнее, и вскоре шум за дверью стих. Боян выглянул в замочную скважину и зарыдал еще сильнее. За дверью был пусто. Эта тварь унесла нашу милую матушку, и больше мы ее никогда не видели. А серая стая, тем временем, скрылась за лесом.

Старик ненадолго замолчал, уставившись сухими глазами в одну точку.

— Если бы мы с братом сразу ушли в дом, этого бы не случилось, — акридец обвел притихших игроков затуманенным от воспоминаний взглядом.

— Вы же были детьми, — сказала Сашка, — вот и растерялись.

— Мы — мужчины, и должны были защищать свою мать и свой дом, — возразил старик и снова впал в задумчивость.

— Ты взвалил на себя пустой мешок, Гавран. Ходишь с ним и думаешь, что там камни. Не жалуйся потом, что спина болит, — высказался Денис. Не смотря на свое недоверие к аборигену, он старался быть справедливым. — Быть героем в тринадцать лет — это конечно, круто, но как-то неправдоподобно.

Старик улыбнулся, и его ясные карие глаза засияли в полумраке дворика.

— Спасибо на добром слове, друзья мои. А Денис, — он подмигнул Дену, — все больше напоминает мне брата Бояна, каким он был в юности — такой же ершистый и непримиримый, а в душе — сама доброта.

— Ну, это ты зря, — протянула Лика, — доброты от него не дождешься!

— Брат тебя не обижает, Ангел, — старик строго посмотрел на Анжелику, — и ты его не задевай.

Он устало улыбнулся и продолжил свой рассказ.

— Мы с братом приоткрыли ставни и выглянули в окно. Как оказалось, не все сирфы улетели. Через поле, отстреливаясь от тварей из самострела, бежал наш отец. Стрелы его все до единой попадали в цель, и поверженные бабочки валились на землю. Мы видели кровь на их серых тушах, и была она черной как смола.

Весь израненный, отец ввалился в дом. Мотыльки, что его догоняли, ткнулись было в дверь, но она оказалась им не по зубам. Отец увидел кровь на крыльце и наши заплаканные лица и сразу все понял.

Дед домой не вернулся. Его тело, как и тело матери, так и не нашли.

А совсем скоро мы узнали, что сирфы — это посланники и верные стражи крылатой девы из пророчества.

Она называла себя королевой Лоло. В тот день, когда погибли наши родные, дева впервые показалась перед акридцами. Она появилась на рынке, где в это время, как на грех, собрался народ, чтобы обменяться кое-каким товаром. Замок далеко от этого места, и крыс тут не бывало, да и люди все пришли с оружием. Но такого врага не ожидал никто. Эта было истинное чудовище. Прекрасная дева в богатом лазоревом платье, светлолицая и золотоволосая. Глаза синие, как небо по весне, взгляд ясный ласковый, а из спины растут огромные черные крылья бабочки. Королеву сопровождало ее войско — серая масса гигантских мотыльков.

Мерзкая тварь, то ли человек, то ли насекомое, Лоло парила над площадью и призывала акридцев склонить пред нею головы и служить как своей королеве. Обещала приструнить всех темных тварей и обеспечить островитянам спокойную жизнь. А взамен потребовала, вы не поверите, — Гавран повысил голос, не в силах сдержать эмоции, — потребовала, чтобы мы отдавали ей одного человека каждые семь дней! До тех пор, пока Лоло не впадет в спячку, то есть с весны и до осени. А потом все заново. «Людские души питают мою темную силу, а кровь дарует бессмертие, — говорила она акридцам. — Вы обойдетесь малыми жертвами, и снова настанут благодатные времена». Но не было никого, кто даже в мыслях своих согласился бы с этим.

Поняв, что ее план провалился, королева сделала знак сирфам и они бросились на людей.

Тех, кто послабее, мотыльки обхватывали лапами, прижимали к своему брюху и сразу уносили в сторону замка. С другими же им приходилось побороться — акридские мечи били крепко. Но если воин подпускал к себе тварь слишком близко, спастись ему было непросто. Сирф выбрасывал вперед свой толстый розовый хоботок, обвивал его вокруг шеи жертвы и намертво затягивал, мог даже голову оторвать. Или поднимал человека вверх и бросал со всей силы оземь. Убитых, и тех, кто был без сознания, тоже утаскивали в замок.

Акридцы отражали нападение, сколько хватало сил. Немало серых тварей полегло в тот день от справедливой руки наших братьев. Но враг был слишком силен.

Лоло сама не атаковала и пленников не захватывала, — этим она займется позже, — но была неуязвима для наших стрел и копий, и даже для ружейных зарядов. Королева останавливала их одним движением руки и ангельски улыбалась при этом. В пророчестве сказано, что крылатая дева падет от меча иноземца, но, кто знает, когда придет подмога? И акридцы пытались своими силами поразить ее в ближнем бою. Но не тут-то было! Ведьма, я ее так называю, никого к себе близко не подпускала.

Сирфы, кроме того, что доставляли людей в замок, еще и охотились на домашний скот, который был в открытых загонах. Поймав животное, они через свои хоботки выпивали его кровь, а потом раздирали плоть на мелкие части и проглатывали до последнего кусочка. Это потом мотыльки стали питаться, чем придется — когда опустошили все скотные дворы. Но в тот день в Солнечном Стане, в Вертограде и в других селениях они попировали на славу. К счастью, в жилища мотыльки почти не залетали — не могли протиснуться в окна, а сломать добротные двери, им было не под силу.

Когда на улицах не осталось ни людей, ни домашней живности, серые стражи вместе со своей королевой улетели в сторону Василисковых гор. В тот день их никто больше не видел. Стая появилась на следующее утро, но как только зашло солнце, сирфы снова исчезли. А все потому, что проклятые мотыльки теряли зрение в темноте, как мы потом узнали.

Это длилось ровно семь дней. А потом сирфы надолго пропали. Несколько месяцев они не прилетали вовсе, прятались в своем логове в горах. Но крылатая дева изредка появлялась. В одиночку, без своего войска она не вела бесед с акридцами, а только выслеживала одиноких зазевавшихся путников и забирала их жизни. Не подлетая близко, она вытягивала вперед руки и поднимала свою жертву над землей. А потом разрывала пополам и уносила останки с собой. Были случаи, когда она забирала людей целыми и невредимыми. Но кто знает, лучшая ли это доля, ведь ни один не вернулся обратно?

Охотилась она и на домашних животных, добывая себе пропитание.