– В некотором смысле так и будет.

– Да. – Он просто кивнул. – Я буду. В качестве твоегомужа или друга. Но не в качестве твоего служащего.

– Понятно. Тогда, значит, ты говоришь, что или я выйдуза тебя замуж, или ты уйдешь?

– В конечном счете да. Но на это может потребоватьсяочень много времени... если я буду знать, что у меня есть надежда. – И после долгойпаузы спросил: – Она есть?

Но она так же долго не отвечала.

– Я не знаю. Я всегда любила тебя. Но не так. У менябыл Амадео.

– Понимаю. Я всегда это понимал. – Они долго сиделимолча, глядя на огонь, каждый уйдя в свои мысли, а затем он снова нежно взял ееруку. Он раскрыл ее, посмотрел на изящную, прекрасно очерченную ладонь ипоцеловал. Она не отдернула руку, а только наблюдала за ним печальными глазами.Он был для нее чем-то особенным, и она любила его, но он не был Амадео. Иникогда им не станет... никогда... и они оба знали это. Он посмотрел на неедолгим и пристальным взглядом и убрал свою руку. – Я говорил серьезно. Хочешь,чтобы я ушел?

– Из-за сегодняшнего вечера? – Она спросила это усталои печально. Это не было предательством, но казалось невосполнимой утратой. Вкакой-то мере она чувствовала, что только что потеряла друга. Он хотел стать еевозлюбленным. А это совсем не благоприятствовало их работе.

– Да. Из-за сегодняшнего вечера. Если теперь я сделалтак, что ты не сможешь работать со мной, я уйду. Немедленно, если ты этогохочешь.

– Я не хочу. Это будет еще невыносимее, Нардо. Япогибну через неделю.

– Ты удивишь саму себя. Ты не погибнешь. Но может быть,ты именно этого и хочешь?

Она покачала головой:

– Нет. Но я не знаю, что сказать тебе насчет всегоэтого.

– Тогда не говори ничего. И если когда-нибудь настанетподходящий момент, пусть очень нескоро, я скажу это снова. Но пожалуйста, немучайся и не считай, что это висит над твоей головой. Я не выскочу из-за дверии не схвачу тебя в объятия. Мы долгое время были друзьями, и я не хочу терятьнашу дружбу.

Она вдруг почувствовала облегчение. Возможно, в концеконцов, еще не все потеряно.

– Я рада, Нардо. Но сейчас я не могу ничего решить. Яне готова. Вероятно, никогда не буду готова.

– Нет, будешь. Но может быть, не для меня. Это я тожепонимаю.

Она посмотрела на него с нежной улыбкой и медленнонаклонилась, чтобы поцеловать в щеку.

– И когда это вы стали таким сообразительным, мистерФранко?

– Я был таким всегда, просто ты этого никогда не замечала.

– Неужели?

Он заулыбался, а она засмеялась, и атмосфера в комнате сноваизменилась.

– Да, это так. Так уж получилось, что я теперь гений внашей работе, или ты этого не заметила?

– Вовсе нет. И каждое утро, когда я смотрюсь в зеркало,то спрашиваю: «Свет мой, зеркальце, скажи, кто тут гениальней всех?..»

Теперь они уже смеялись оба, и внезапно их лица вновьоказались рядом, и он оцгущал ее нежное дыхание на своей щеке, и единственное,чего ему хотелось, это снова поцеловать ее, и он видел, что ее губы ждут его.

Но на сей раз он этого не сделал. Момент был упущен, иИзабелла в смущении неестественно засмеялась, встала и пошла прочь. Нет, имбудет нелегко на работе. Теперь они оба знали это.

– Посмотрите, что Луиза испекла для Санта-Клауса! –Алессандро неслышно приблизился к ним в своих мягких тапочках. Он нес дветарелки с имбирными пряниками, которые аккуратно поставил на маленькийстульчик, придвинув его к камину. Мальчик серьезно посмотрел на них, а затемвзял большой теплый пряник и быстро съел его. Потом он снова исчез, разрушивболезненное наваждение.

– Изабелла... – Бернардо посмотрел на нее и улыбнулся.– Не беспокойся.

Она только похлопала его по руке, и они обменялись улыбками,когда Алессандро вернулся, с трудом неся две чашки с молоком.

– Ты устраиваешь вечеринку или собираешься накормитьСанта-Клауса? – Бернардо улыбнулся ему и снова сел.

– Нет. Это не для меня.

– Стало быть, для Санта-Клауса? – Бернардо наблюдал заним, широко улыбаясь, но лицо мальчика постепенно стало серьезным, и он покачалголовой. – Неужели для меня?

Мальчик вновь отрицательно покачал головой:

– Это для папы. На тот случай... если ангелы позволятему прийти домой... только на сегодняшнюю ночь. – Он снова посмотрел на двастула, которые поставил возле камина, а затем поцеловал маму и Бернардо,пожелав им спокойной ночи.

Через пять минут Бернардо ушел, а Изабелла тихо пошла в своюкомнату. Это была очень длинная ночь.

– Как там карусель? – спросил Бернардо, сидя в кресле ивытянув ноги перед собой, после обычного обсуждения дел с Изабеллой в концедлинного рабочего дня. Минуло три недели после Рождества, и они занималисьтолько работой. Но кажется, наконец-то все снова становилось на свои места. Непрошло и десяти дней, как они даже устроили хорошую перепалку. И он больше ненапоминал о своем рождественском «признании». Изабелла испытывала облегчение.

– Думаю, она нравится ему почти так же, как твойвелосипед.

– Он еще не сломал им ничего из мебели?

– Нет, но явно старается. Вчера он устроил себе гонки встоловой, но всего лишь сбил пять стульев. – Они рассмеялись, и Изабелла всталаи потянулась. Она была рада окончанию праздников и довольна проделанной имиработой. С некоторым усилием, но им удалось вернуться к прежним отношениям, идаже Бернардо заметил, что у нее миролюбивое настроение. Но тут он увидел, какона вся напряглась, услышав звонок телефона в кабинете Амадео. – Почему звонятв его кабинет?

– Может быть, не смогли дозвониться к тебе. – Он хотелсделать вид, что не придает этому значения, хотя это поразило и его. Но они обазнали, что люди, отвечающие на звонки к ней, иногда перепутывали линии. –Хочешь, я возьму трубку?

– Нет. Все нормально.

Она быстро прошла в кабинет Амадео, но не прошло и двухминут, как Бернардо услышал крик. Он вбежал туда и увидел ее в истерике, спобелевшим лицом, зажавшей рот руками, уставившейся на телефон.

– В чем дело?

Но она не ответила, а когда попыталась, то издаланечленораздельный звук, а затем снова вскрикнула.

– Изабелла, скажи мне! – Он держал ее руками за плечи итряс, отчаянно пытаясь заглянуть ей в глаза. – Что тебе сказали? Что-нибудьнасчет Амадео? Звонил тот же человек? Изабелла...

Он уже всерьез собирался дать ей пощечину, когда охранник,сидевший на телефоне в приемной, влетел в кабинет.