Я тяжело вздохнул. Похоже, Иржи решил избавиться от проблемырадикально. Лена встала, на ее лице появилось спокойное выражение.

– Послушайте, Иван Павлович, – сказала она, –я не доверяю никому в этом городе, он населен сплошными сволочами и мерзавцами.Вы, по непонятной причине, кажетесь мне порядочным человеком. Деньги у меняесть, труд ваш будет оплачен. Иржи невиновен, он не трогал Свету, мою подругуубил Стриженов. Знаете почему?

– Нет.

– Думается, он то ли хитростью, то ли угрозами заставилСвету отвести его к тайнику и достать деньги, – ответила Лена, –Светка была безоглядно влюблена в мерзавца и совершила невероятную глупость –открыла при нем захоронку. Михаил увидел деньги, убил Свету и забрал все бабкисебе. Найдите его! Достаньте из-под земли. Мне не денег жаль, а Иржи, которогопосадят ни за что.

– Но если вы честно расскажете следователю…

Лена хрипло рассмеялась.

– О боже! Естественно, я ни словом не обмолвлюсь проденьги. Более того, прежде чем бежать в полицию, я сначала проверю тайник. Есливсе на месте – это одно дело, коли там ничего нет – другое. Кстати, я имеюпредставление, куда мог скрыться Стриженов.

– И где же он? – спросил я.

– Да есть одно местечко, – начала было Лена и,оборвав себя, сказала: – Давайте встретимся тут, у меня, в одиннадцать вечера,приходите в «Маркони». Кафе работает до последнего посетителя, ваше появлениеникого не удивит. Лазня будет закрыта, все любопытные разойдутся по домам,тогда и поговорим. Вы согласны искать Стриженова? Станете на меня работать?

Я кивнул.

– Да, поиски Михаила Юрьевича – это то, чем я непремину заняться.

Мы вышли в кафе, Лена открыла дверь и велела:

– Уходите первым.

Я, изображая хорошо отдохнувшего человека, вышел на улицу,услышал трель мобильника, вытащил было аппарат, но потом увидел сквозь отличновымытые стеклянные двери лазни Николетту, прижимавшую к уху свой сотовый, неотвечая на вызов, вошел в просторный холл и сказал:

– Я тут.

– Ваня! – сердито кричала в трубкумаменька. – Ты где?

– Здесь.

– Немедленно иди сюда!

– Так я уже тут.

Николетта поднесла к глазам сотовый и пробормотала:

– Ничего не понимаю! Сплошные гудки…

– Я рядом, за твоей спиной!

Маменька обернулась и заорала:

– Что за идиотская шутка!

– Я вовсе не собирался тебя разыгрывать!

– Безобразие, подойти сзади и сделать вид, чтоотвечаешь по телефону!

Из глубин лазни вынырнула Кока.

– Мы пойдем есть? – бодро спросила она.

– До нашего отеля рукой подать, – успокоил яее, – дойдем за две минуты.

– Никогда! – хором ответили престарелыепрелестницы. – Только в лучший ресторан!

Самый верный способ сохранить душевное здоровье в данномслучае – это согласиться.

– Без проблем, – кивнул я, – тут вся улица вточках общепита, выбирайте любую.

– А какая самая дорогая? – забеспокоиласьНиколетта. – Куда мы можем пойти, чтобы не уронить достоинство?

– До свидания, душеньки, – раздался сбокухрипловатый голос.

Я повернул голову и увидел довольно полную особу вэлегантном, явно дорогом синем брючном костюме. На секунду мне показалось, чтоэто Соня из Израиля, жена Семы, того самого, который в «Маркони» брал«жувачку». Та же полная, бесформенная фигура, те же мелко вьющиеся черныеволосы, уложенные в старомодную прическу, тот же смуглый цвет лица и даже такиеже усики над верхней губой.

– Эстенька, – взвизгнула маменька, – вы снами пойдете ужинать?

В ту же секунду мне стало ясно: дама, стоящая сейчас в холлелазни, не Соня.

– Право, как-то неудобно, – улыбнулась незнакомка.

– Ах, ерунда, – подхватила Кока. – Мы как развыбираем ресторанчик.

– Вава, знакомься, – заверещала Николетта, –это наша подруга Эстер.

Я поклонился:

– Очень рад, Иван Павлович…

– Ну, хватит, – быстро перебила меня маменька.

Больше всего Николетта боится, что я ненароком сообщу людямправду, и им станет понятно: у госпожи Адилье[3]есть взрослый, даже слишком взрослый сын, следовательно, ей никак не может бытьтридцать лет. Это доходит зачастую до абсурда, даже перед теми, кто знает меняс детства, маменька разыгрывает спектакль.

– Приятно познакомиться, очень много слышала овас, – пробасила Эстер. – Но я не хотела нарушать вашу компанию.

– Душенька, – взвизгнула Николетта, – какславно, что мы тут встретились! Вы ведь одна?

– Да, – кивнула Эстер. – Должна была приехатьвместе с сестрой, но у нее неожиданно случился на работе форсмажор, и Розочкаосталась в Москве.

– Вот видите! – восхитилась маменька. – Нескучать же вам. Пошли, пошли.

Мы вышли на улицу и двинулись мимо разнообразных харчевен.Дамы читали меню, вывешенное у входа, фыркали и отворачивались. Я же пыталсясообразить, где мог видеть Эстер раньше. Ясное дело, она московская знакомаямаменьки и Коки. Дамы, которых я вынужден сопровождать, страшные снобки, ониникогда не станут заводить знакомство в бане, даже иностранной, котораяназывается лазня. Скорей всего, Эстер одна из тех, кто регулярно посещает салонКоки и суаре[4]маменьки. Обычно на этих сборищах толпится несметное количество народа,запомнить всех гостей я просто не в состоянии.

– Нет, какая гадость! – воскликнула маменька.

– Они с ума посходили, – подхватила Кока.

– В чем дело? – насторожился я.

– Ты только посмотри, – ткнула наманикюреннымпальчиком Кока в очередное меню, – уже мимо шестого ресторана проходим…