Под началом у Лаврентьевой в смене трудились две молодые рабочие склада — одна узбечка, совершенно не говорившая по-русски, а вторая бойкая деревенская девица из Рязани по имени Жанна, сразу так и воззрившаяся на красавца блондина Макара и высокого, атлетически сложенного Клавдия Мамонтова. На лысого Гущина она и внимания не обратила. Однако допрашивать ее он начал сам лично.

И — ничего. Ноль. Как вообразилось в тот момент разочарованному Клавдию Мамонтову.

«Нет, пьяной Анна Сергеевна на работу никогда не являлась, однако перегаром от нее после выходных разило, она леденцами заедала мятными. Конфетку в рот — и губы помадой накрасит».

«Нет, она на складе ни с кем не дружила. И личные дела свои насчет конфликта с сыном не обсуждала, только порой говорила с ним по мобильному раздраженно и зло».

«Нет, сын к ней на работу не являлся». «Нет, и невестка тоже». «И сестра не приезжала. И вообще никто из знакомых. А разве они у нее имелись?»

«Заработную плату нам всем перечисляют дважды в месяц на банковскую карту. Нет, наличными никогда на руки не дают».

«Свою последнюю смену Лаврентьева отработала как обычно. Потом домой поехала на электричке. Отчего знаю, что домой, — так мы до станции вместе на автобусе тряслись с ней. Нет, ничего странного в ту нашу смену не происходило».

«Свой день рождения она на работе никогда не отмечала. Даже не упоминала о нем никогда».

«Просите поконкретнее? А что я могу? Земля ей пухом… А кто ее убил-то, несчастную?»

— Жанночка, вы все же постарайтесь хоть что-то вспомнить! — Макар, обаятельно улыбаясь девице со склада, решил, наконец, вмешаться в сухой и бесплодный допрос полковника Гущина. — Нам крайне важно ваше мнение. Мы так понимаем, что Лаврентьева вела замкнутый образ жизни работа — дом. Поэтому круг вашего общения здесь, на складе, все же шире ее домашнего круга и… ну, не может же человек постоянно в вакууме существовать?

— У нас на складе работы полно — все раскупают, хватают, боятся, что поставки расходников и оборудования прекратятся. Все подчистую клиники метут — мы коробки и ящики не успеваем отпускать на погрузку, — возразила ему собеседница. — И вспоминать особо нечего — такая запарка все дни. Ну, разговаривала она однажды по телефону со своей сестрицей — это я слышала. Но разговор был давно.

— О чем Лаврентьева разговаривала со своей сестрой?

— Я толком не слышала. Вошла с накладными, а она треплется — переспрашивает про какой-то коридор.

— Про какой коридор? — Макар удивленно поднял брови. — Поточнее, а?

— Что-то про «создать коридор» или «проложить коридор» — про ремонт, наверное… И потом сестре: «Жень, ты уж на себя тогда бери, ты знаешь такие вещи…» И еще говорит ей: «Докопаться, конечно, сложно, что радует, так безопаснее». А потом они про затмение стали говорить.

— Про какое затмение?

— Не знаю. Может, по гороскопу. Весной было солнечное затмение, я в интернете читала, но в нашей полосе его никто не видел.

После склада они в Жуковском отыскали ветеринарную клинику и завезли туда жабу. Макар оплатил лечение земноводного и попросил после выпустить его на волю — в пампасы. Нет, нет, забирать мы страшилище не станем, пусть квакает в местных болотах, плодя головастиков.

Глава 15

Яма

На обратном пути в Бронницы из Жуковского Клавдий Мамонтов, полковник Гущин и Макар попали в пробку возле еще одного рынка «Садовод-огородник». Впереди, воя мигалками, стояли полицейские машины, Клавдий подумал, что из-за аварии. Но нет — на «огороднике» тоже кипела свара. Толпа осаждала две грузовые машины, с которых раздавали бесплатно из ящиков луковицы тюльпанов, выкопанные из московских городских клумб — транспарант гласил, что луковицы отдают даром населению и их можно сажать вторично. Собравшиеся устроили давку вокруг машин, толкались, огрызались, орали, напирали, буквально рвали из рук волонтеров мешки с луковицами тюльпанов. Того, кто пытался пробиться вперед, хватали за одежду, били кулаками. Полиция пыталась вмешаться, призывала к порядку, но толпа лишь свирепела. Возле дороги дрались две пенсионерки, вырывая из рук пакет с луковицами — они таскали друг друга за седые волосы и выкрикивали истерически озлобленно: «Сука жадная!! А ты гадина, мразь!» Пакет разорвался, луковицы высыпались на землю, и они уже топтали их ногами, остервенело стараясь выцарапать друг другу глаза.

— Страшно подумать, что случится, если кому-то сахар взбредет в голову раздавать бесплатно, — сказал Макар. — Как в яму мы провалились бездонную. Даже добрые дела вызывают злобу и ярость. Сколько же мы жить будем так, враждуя?

Он выразился о «яме» фигурально, однако в Бронницах «яма» предстала перед ними в реальности в материале о пропаже и гибели ребенка (документы привезли из прокуратуры для Гущина).

Полковник занял для себя и напарников отдельный кабинет, и они сели изучать материалы дела. 10 апреля пропала из дома пятилетняя Полина Захарова. Ее семья проживала в деревне Непряхино — на самой окраине у озера Старичное. Родители девочки работали на непряхинской молочной ферме. В тот день они оба трудились во вторую смену. Полина осталась дома с бабушкой. Та занялась окраской волос, смотрела по телевизору сериал, считая, что девочка после обеда спит. Хватилась бабка Полину лишь спустя три часа — в комнате ее не оказалось, нигде в доме и во дворе тоже. Наступал вечер, бабка сначала сама в истерике бегала по окрестностям, искала внучку, затем позвонила отцу и матери. Те сразу обратились в полицию, вернулись домой. В УВД объявили общий сбор сотрудников, всех бросили на проческу местности и поиски ребенка, искали девочку и соседи — в деревне и в лесу. Поиски продолжались всю ночь и утро следующего дня. Безрезультатно.

И лишь на вторые сутки совершенно случайно местный агроном, женщина, обходившая поля, на которых еще не полностью стаял снег, обнаружила тело девочки в глубокой яме с водой на окраине поля.

Так гласили рапорты полицейских. Полковник Гущин читал их очень внимательно. Затем они ознакомились с заключением патологоанатомов. Причиной смерти ребенка эксперты признали утопление. Кроме того, вскрытие обнаружило у девочки перелом шейных позвонков. Больше никаких травм не нашли, не выявили и следов сексуального насилия.

Вердикт по делу гласил: несчастный случай. Ребенок поскользнулся на краю ямы с водой, упал в воду, ударившись обо что-то, сломал шею и захлебнулся в талой апрельской воде.

Макар и Клавдий вместе с Гущиным читали рапорты по опросу соседей — их в папку собрали немало, однако никто ничего подозрительного не видел,