– Прекратите!

– Я ничего не делаю, ma petite. По вашей кожепрокатывается ваше желание, не мое.

Я тяжело вздохнула и заставила себя отвернуться. Ладно, яего хочу. Прекрасно, чудесно, но это ничего не значит. Вот так.

Я отодвинулась от него, привалилась к стене и сказала, неглядя в его сторону:

– Я пришла сегодня сюда, чтобы получить информацию, ане обжиматься с Мастером города.

Ричард просто себе сидел, глядя мне в глаза. В нем не былосмущения – только интерес, будто он не мог точно понять, что я собойпредставляю. Не то чтобы недружественный взгляд.

– Обжиматься? – повторил Жан-Клод. Мне не надо былосмотреть на его лицо, чтобы услышать в голосе улыбку.

– Вы меня понимаете.

– Я никогда не слыхал, чтобы это называли “обжиматься”.

– Прекратите!

– Что прекратить?

Я полыхнула на него взглядом, но в его глазах мелькалиискорки смеха. По губам расходилась медленная улыбка. Очень человеческий видбыл у него в эту минуту.

– Что же вы хотите обсудить, ma petite? Это должно бытьчто-то очень важное, если вы решили приблизиться ко мне по собственной воле.

Я смотрела ему в лицо, выискивая насмешку, злость –что-нибудь в этом роде. Но его лицо было гладким и дружелюбным, как резноймрамор. Улыбка и искорки смеха в глазах как маска. И я никак не могла понять,что там за ней. И даже не уверена, что хотела бы это знать.

Я медленно перевела дыхание.

– Хорошо. Где вы были прошлой ночью? – Я глядела ему влицо, пытаясь поймать изменение выражения.

– Здесь, – ответил он.

– Всю ночь?

Он улыбнулся:

– Да.

– Вы можете это доказать?

Улыбка стала шире:

– А мне придется это делать?

– Возможно.

Он покачал головой:

– Увертки вместо прямого разговора – от вас, ma petite!Это не ваш стиль.

Вот тебе за глупую попытку вытащить информацию из Мастера.

– Вы уверены, что хотите обсуждать это при посторонних?

– Вы о Ричарде?

– Да.

– У нас с Ричардом нет секретов друг от друга, mapetite. Он – мои человеческие глаза и уши, поскольку вы ими быть отказываетесь.

– Что это значит? Я думала, что у вас не может бытьдвух слуг-людей одновременно.

– Значит, вы это признаете?

В его голосе слышалась примесь торжества.

– Это не игра, Жан-Клод. Сегодня ночью погиб человек.

– Поверьте мне, ma petite, когда вы примете двепоследние метки и станете моим слугой не только номинально – это для меня неигра.

– Сегодня ночью произошло убийство, – сказала я.

Может быть, если сосредоточиться на преступлении, на моейработе, я смогу избежать словесных ловушек.

– И? – подсказал он.

– Жертва вампирского нападения.

– А, – сказал он, – теперь мне ясна моя роль.

– Рада, что вам это кажется забавным.

– Смерть от укусов вампира только временно фатальна, mapetite. Подождите до третьей ночи, когда жертва восстанет, и расспросите его. –Юмор в его глазах растаял. – Чего вы мне не сказали?

– Я нашла на жертве не менее пяти различных радиусовукусов.

Что-то мелькнуло в его глазах. Я не знаю, что именно, нокакая-то неподдельная эмоция. Удивление, страх, вина? Что-то.

– Значит, вы ищете одичавшего Мастера вампиров?

– Ага. Знаете кого-нибудь?

Он рассмеялся. Все его лицо озарилось изнутри, будто зажглисвечу у него под кожей. На какой-то миг он стал так красив, что у меня стиснулодыхание. Но это была не та красота, которой хочется коснуться. Я вспомнилабенгальского тигра в зоопарке. Он был так велик, что можно было бы проехатьсяна нем, как на пони. Мех у него был оранжевый, черный, желтоватый иперламутрово-белый. Глаза золотые. А лапы, шире моей раскрытой ладони, бегали,бегали, туда и назад, туда и назад, пока не протоптали дорожку на земле.Какой-то умник поставил решетку так близко к изгороди, удерживающей публику,что через нее можно было легко просунуть руку и коснуться тигра. Мне пришлосьсжать руки в кулаки и засунуть их в карманы, чтобы подавить искушениепотянуться сквозь решетку и погладить тигра. Он был так близко, красивый,дикий... соблазнительный.

Я обняла колени, прижав их к груди, и крепко сцепила руки.Тигр оторвал бы мне руку, и все же я в глубине души жалела, что его непотрогала. Я смотрела в лицо Жан-Клода, ощущала, как его смех гладит меня поспине, как бархат. Неужели какая-то часть моей души будет всю жизнь гадать,каково оно было бы, скажи я “да”? Может быть. Но я это переживу.

Он глядел на меня, и смех умирают в его глазах, какпоследний свет на закатном небе.

– О чем вы думаете, ma petite?

– Разве вы не можете читать мои мысли?

– Вы знаете, что не могу.

– Я о вас ничего не знаю, Жан-Клод, даже самой мелкоймелочи.

– Вы знаете обо мне больше, чем любой другой в этомгороде.

– В том числе Ясмин?

Он опустил глаза, почти смущенный.

– Мы с ней очень старые друзья.

– Насколько старые?

Он встретил мой взгляд, но лицо его было пустым инепроницаемым.

– Достаточно.

– Это не ответ, – сказала я.

– Нет, – согласился он. – Это уход от ответа.

Значит, он не ответит на мой вопрос. Что здесь нового?

– А есть в городе другие вампиры в ранге Мастера, кромевас, Малкольма и Ясмин?

Он покачал головой:

– Мне такие неизвестны.

– Что это должно значить? – нахмурилась я.

– Именно то, что я сказал.

– Вы – Мастер города. Разве вам не полагается знать?

– Сейчас у нас не совсем все в порядке, ma petite.

– Объясните.

Он пожал плечами, и даже в окровавленной сорочке этот жестбыл грациозным.

– Обычно младшие вампиры нуждаются в моем позволениикак Мастера на пребывание в городе, но, – он снова пожал плечами, – есть такие,которые считают, что я недостаточно силен, чтобы держать город.

– Вам бросили вызов?

– Скажем так: я ожидаю, что мне бросят вызов.