А у меня под ногтями засохла куриная кровь. Когда поднимаешьмертвого для живых, приходится пролить немножко крови. И она налипла хлопьямимне на руки и лицо. Я пыталась перед этой встречей отчистить самые заметныепятна, но такие вещи можно убрать только душем. Отпив кофе из своей любимойкружки с надписью “Разозли меня, и тебе же хуже”, я посмотрела на двоих мужчиннапротив.

Мистер Джереми Рубенс был приземист, черноволос и сварлив.Не было минуты, чтобы он не хмурился или не брюзжал. Мелкие черты его лицасобрались в середине, будто чья-то гигантская ладонь свела их вместе, покаглина еще не засохла. Руки его все время бегали, поглаживая лацкан пиджака,темно-синий галстук, булавку галстука, воротник белой рубашки. Потом на секундузамирали на коленях и повторяли маршрут заново: лацкан, галстук, булавка,воротник, колени. Еще пять минут таких движений – и я с воплем о пощадепообещаю ему все, что он хочет.

Вторым был Карл Ингер. С ним я не была знакома. Ростом онбыл на несколько дюймов выше шести футов. Когда он стоял, то возвышался надомной и Рубенсом, как башня. Большое лицо выгодно подчеркивали короткостриженные волнистые рыжие волосы. И еще у него были самые настоящиебакенбарды, переходящие в самые пышные усы, которые я в жизни видела. Все в нембыло аккуратно и приглажено, кроме этих нерегулярных волос. Может, у его волосбыл сегодня праздник непослушания.

Руки Рубенса пошли на четвертый круг. Четыре – это число явсегда считала пределом.

Было сильное искушение обойти вокруг стола, схватить его заруки и завопить: “Перестань!” Но это было бы слишком грубо, даже для меня.

– Не помню вас таким нервным, Рубенс.

Он посмотрел на меня:

– Нервным?

Я показала на его руки, изобразив их нескончаемое кружение.Он нахмурился и положил руки на бедра, где они застыли неподвижно. Самоконтрольв полной силе.

– Я не нервничаю, Мисс Блейк.

– Не надо так педалировать слово “мисс”. Так что же васбеспокоит, мистер Рубенс?

– Я не привык просить помощи у людей вроде вас.

– Людей вроде меня? – Я постаралась, чтобы вопроспрозвучал недоуменно. Он резко прокашлялся:

– Вы знаете, что я имею в виду.

– Нет, мистер Рубенс, не знаю.

– Ну, у зомбировщицы... – Он пресекся в середине фразы.Я начинала выходить из себя, и наверняка это отразилось на моем лице. – Я нехотел вас обидеть, – добавил он тихо.

– Если вы пришли обзываться, проваливайте к чертям измоего кабинета. Если вы пришли по делу, изложите его и проваливайте к чертям.

Рубенс встал.

– Я же тебе говорил, что она нам не поможет.

– Поможет вам – что, сделать? Вы же мне ничего несказали, – заметила я.

– Наверное, нам стоило бы просто ей рассказать, зачеммы пришли, – сказал Ингер. Он говорил низким рокочущим басом – довольноприятный голос.

Рубенс набрал побольше воздуха и выдохнул через нос.

– Хорошо. – Он откинулся в кресле. – Во время нашейпрошлой встречи я был членом группы “Люди против вампиров”.

Я кивнула – дескать, помню, – и отпила кофе.

– Я основал новую группу, “Человек превыше всего”. Унас те же цели, но методы более прямые.

Я уставилась на него в упор. Основная цель ЛПВ была вновьобъявить вампиров вне закона, чтобы можно было охотиться за ними, как зазверьми. Мне это подходило. Я была когда-то охотником за вампирами,вампироборцем. Теперь я стала истребительницей вампиров. Для ликвидацииконкретного вампира нужен был ордер, иначе это считалось убийством. Чтобыполучить ордер, требовалось доказать, что данный вампир представляет опасностьдля общества, то есть подождать, чтобы этот вампир убил людей. Наименьшее числоубитых было пять, наибольшее – двадцать три. Это куча мертвых тел. А в старыедобрые времена вампира можно было убивать на месте.

– Что именно означают “более прямые методы”?

– Вы знаете, что это значит, – сказал Рубенс.

– Нет, – ответила я, – не знаю.

На самом деле я знала, но говорить этого вслух не хотела.

– ЛПВ не удалось дискредитировать вампиров черезсредства массовой информации или политические механизмы. “Человек превышевсего” организует их полное уничтожение.

Я улыбнулась поверх кружки.

– Вы имеете в виду истребить всех вампиров в США допоследнего?

– Такова наша цель, – подтвердил он.

– Это убийство.

– Вам приходилось поражать вампиров. Вы действительносчитаете это убийством?

Настала моя очередь делать глубокий вдох. Еще несколькомесяцев назад я бы сказала “нет”. Но сейчас я не была уверена.

– Я больше в этом не уверена, мистер Рубенс.

– Если пройдет новый закон, мисс Блейк, вампиры получатправо голоса. Вас это не пугает?

– Пугает.

– Тогда помогите нам.

– Хватит танцевать вокруг да около, Рубенс. Скажите,что вы хотите.

– Ладно. Мы хотим знать место дневного отдыхаСтарейшего вампира города.

Мне пришлось улыбнуться:

– Почему вы думаете, что я знаю дневное убежищеМастера?

Ответил Ингер.

– Оставьте, мисс Блейк. Если мы можем признать, чтопропагандируем убийства, вы можете признать знакомство с Мастером.

И улыбнулся очень приветливо.

– Скажите мне, откуда у вас сведения, и я, быть может,их подтвержу. Быть может, и нет.

Его улыбка стала шире всего на миллиметр.

– Кто же теперь танцует вокруг да около?

Он попал в точку.

– Если я скажу, что знаю Мастера, что тогда?

– Дайте нам место его дневного отдыха, – сказал Рубенс.Он наклонился вперед, и на его лице была написана жажда почти сексуальная. Ноэто не было комплиментом мне. Не я его завела, а мысль об осиновом коле всердце Мастера.

– Откуда вы знаете, что Мастер – это он?

– Статья была в “Пост-Диспетч”. Там очень тщательнообходились имена, но ясно, что это создание – мужского пола.

Интересно, как бы реагировал Жан-Клод на слово “создание”.Лучше не выяснять.

– Я дам вам адрес, и вы придете – и что? Всадите емукол в сердце?

Рубенс кивнул. Ингер улыбнулся.

– Я так не думаю, – покачала я головой.