Он кивнул:

– Вы в тренировочном выглядели очень мило.

– Я люблю, когда у меня вид намного лучше.

– Если я воображаю вас в купальнике, у вас видвеликолепный, а в тренировочном – просто симпатичный.

– Что ж, это честно.

– Мы поболтали, и я вас пригласил куда-нибудь съездить.

Тут мне пришлось на него взглянуть:

– Вы меня приглашаете?

– Да.

Я покачала головой и отвернулась к дороге.

– Мне эта мысль не кажется удачной.

– Почему? – спросил он.

– Я вам уже говорила.

– Если убили кого-то одного, это еще не значит, чтобудут убивать всех.

Я вцепилась в руль так, что пальцы заболели.

– Мне было восемь, когда умерла моя мать. Когда мнебыло десять, мой отец женился снова. – Я покачала головой. – Люди уходят и невозвращаются.

– Звучит пугающе, – заметил он тихим и низким голосом.

Не знаю, почему я это сказала. Обычно я не говорю о матери снезнакомыми людьми и вообще ни с кем, если на то пошло.

– Пугающе, – повторила я. – Можно сказать и так.

– Если никого к себе не подпустишь, никто тебе несделает больно, так?

– К тому же в возрастной группе от двадцати одного дотридцати полно противных мужчин.

Он усмехнулся.

– Согласен. Но симпатичных, умных и независимых женщинтоже не пруд пруди.

– Перестаньте говорить комплименты, а то я покраснею.

– Вы мне не кажетесь человеком, который легко краснеет.

У меня в мозгу вспыхнуло воспоминание: голый Ричард Зееманоколо кровати натягивает тренировочные штаны. В тот момент меня это совсем несмутило. И только теперь вспомнилось, когда он сидит рядом со мной в машине,такой теплый и близкий. Горячая волна краски стала заливать мое лицо. Якраснела в темноте и радовалась, что он меня не видит. Не хотела я, чтобы онзнал, что я думаю о том, как он выглядит без одежды. Обычно я так не делаю.Конечно, обычно я не вижу голых мужчин до первого свидания. А если подумать, яи на свиданиях не вижу голых мужчин.

– Мы сидим в клубе здоровья, попиваем фруктовый сок, ия приглашаю вас куда-нибудь.

Я пристально смотрела на дорогу. И все еще краснела,вспоминая гладкую линию его бедер и то, что ниже. Это мешало, но чем сильнее ястаралась об этом не думать, тем яснее был образ.

– В кино и на ужин? – спросила я.

– Нет, – ответил он. – Что-нибудь совершеннооригинальное. Поход по пещерам.

– Вы предлагаете на первом свидании ползать по пещерам?

– Вы когда-нибудь в пещерах бывали?

– Однажды.

– Вам понравилось?

– Мы тогда подкрадывались к плохим парням. Насчетнравится или не нравится не было и мысли.

– Тогда вам надо попробовать еще раз. Я хожу в пещерыне реже двух раз в месяц. Приходится надевать самую старую одежду, как следуетвымажешься, и никто тебе не скажет, что нельзя играть в грязи.

– В грязи?

– Для вас это слишком неопрятно?

– Я была ассистентом биолаборатории в колледже. Дляменя нет слишком неопрятной работы.

– По крайней мере, вы можете сказать, что используете вработе знания по диплому.

– Это верно, – рассмеялась я.

– Я свои знания тоже использую, но я ушел в обучениемелкоты.

– Любите преподавать?

– Очень.

В одном этом слове было столько теплоты и энтузиазма! Редкоприходится слышать такое от людей, говорящих о своей работе.

– Я тоже люблю свою работу.

– Даже если она втравливает вас в игры с вампирами изомби?

– Ага.

– Итак, мы сидим во фруктовом баре, и я только что васпригласил. Что вы скажете?

– Я скажу “нет”.

– Почему?

– Не знаю.

– Вы очень подозрительны.

– Всегда такая, – согласилась я.

– Никогда не пробовать – это самая большая из неудач,Анита.

– Не ходить на свидания – это не неудача, а выбор.

Я чувствовала, что начинаю оправдываться.

– Скажите, что в этот уик-энд пойдете на экскурсию впещеры.

Кожаное пальто скрипнуло, когда он попытался приблизиться комне больше, чем пускал ремень безопасности. Он мог протянуть руку и коснутьсяменя. И какая-то часть моего существа этого хотела, что уже само по себесмущало.

Я начала говорить “нет” и поняла, что мне хочется сказать“да”. Что было глупо. Но мне нравилось сидеть в темноте с этим запахом кожи иодеколона. Назовите это химией, взрывом вожделения, как хотите. Ричард мненравился. Он повернул во мне выключатель. Уже давно мне никто не нравился вэтом смысле.

Жан-Клод не в счет. Не знаю почему, но не в счет. Можетбыть, потому, что он мертв.

– Ладно, я пойду в пещеры. Когда и где?

– Отлично. Встречаемся около моего дома в, скажем,десять часов, в воскресенье.

– Десять утра? – спросила я.

– Вы не из жаворонков?

– Совсем нет.

– Нам придется начать раньше, иначе мы не дойдем заодин день до конца пещеры.

– Что мне надеть?

– Самую старую из своей одежды. Я надеваю комбинезонповерх джинсов.

– Комбинезон у меня есть.

Я не стала говорить, что он мне служит для защиты одежды открови. Грязь – это звучит куда более нейтрально.

– Отлично. Остальное снаряжение я для вас принесу.

– А какое еще снаряжение мне нужно?

– Каска, фонарь, может быть, наколенники.

– Колоссальное обещается первое свидание, – сказала я.

– Так оно и будет, – уверил он. Голос его был тихим,мягким и почему-то создавал большую близость, чем просто сидение в одноймашине. Это не был волшебный голос Жан-Клода, но что же это было?

– Здесь направо, – сказал он, указывая на боковуюулицу. – Третий дом справа.

Я заехала на короткую аллею с гудроновым покрытием. Дом былкирпичный, какого-то бледного цвета. Подробнее в темноте сказать было трудно.Забываешь, как бывает темна ночь, когда нет электрического освещения.

Ричард отстегнул ремень и открыл дверь.

– Спасибо, что подбросили.