— Тебе больно? — спросил Оливер.

Матиас передернул плечами, будто хотел избавиться от боли, которую не желал признавать.

— Я боюсь не за себя, а за братика, — проговорил он, отстранившись от друзей. Затем взял в руки камень и с силой швырнул в речку. Лед треснул, и на пунцовые щеки Матиаса полетели холодные брызги. Потом он взял с земли булыжник побольше, но его рука застыла в воздухе.

Диего заметил, как Матиас, прищурившись, внимательно всматривается в деревья по ту сторону речки.

— Ч-ч-то там так-к-кое? — спросил он.

— За нами кто-то следит с того берега, — отозвался Матиас.

Посмотрев туда, куда указывал друг, Диего ничего не увидел.

— Наверное, это олень, — вмешался Оливер. — Папа говорит, зимой они спускаются в долину. Поближе к людям.

— Ах, олень! — проговорил Матиас. — Ну, тогда получай!

Поднял руку над головой и запустил камень. Описав дугу, булыжник с громким свистом исчез в заснеженных елях.

Дети напряженно всматривались в то место, где он скрылся из вида.

— Н-никого т-т-там нет! — с облегчением выдохнул Диего.

Матиас громко рассмеялся:

— Ну и рожи у вас! Что, поверили?!

— Придурок! — обиделся Оливер.

— Де-б-бил!

Вдруг с легким звоном что-то упало, покатилось по ровному каменистому выступу, с которого летом они прыгали в воду, и остановилось у их ног.

Дети разом обернулись на звук. Бросавший не промахнулся.

Предмет был белым, размером с кулак.

На них таращился пустыми глазницами беличий череп.

Полицейский участок в Травени походил на гостиницу в горах. Лет двадцать назад, когда был открыт пропускной пункт на границе, здесь работало около пятидесяти человек. После закрытия таможни все пришло в упадок — большинство кабинетов пустовало, а столовую упразднили. Хуго Кнаус и его люди готовили себе сами либо приносили еду с собой. Полицейские ночевали здесь по выходным, а после дежурства спускались в долину.

На время расследования Тереза решила устроить тут оперативный штаб. Для совещаний она попросила привести в порядок просторный кабинет, где сейчас как раз проходила первая встреча оперативной бригады с местной полицией. Совещание началось не самым лучшим образом.

Тереза взглянула на Кнауса поверх очков.

— Вы утверждаете, что у нас есть список подозреваемых с именами и фамилиями? — спросила она, четко выделяя каждое слово. Те, кто знали комиссара, понимали, что такой тон не сулит ничего хорошего.

Кнаус выдержал ее взгляд с косой ухмылкой, уже порядком поднадоевшей Терезе.

— Комиссар, всё под контролем, — заверил он.

Тереза протерла глаза под стеклами очков.

— Рада это слышать, дорогой Кнаус, хотя мне так не кажется, — ответила она.

— Не будем переходить на личности.

— Если вы будете продолжать в том же духе, то дойдет и до этого.

Кнаус не ответил.

— Итак, — повторила Тереза, — у нас есть подозреваемые или нет?

Начальник капитулировал.

— Да, есть, — кивнул он.

Тереза сняла очки, сомкнула дужки и положила очки на стол.

— Так какого черта вы молчали?! — раздраженно бросила она.

Кнаус улыбнулся, на этот раз искренне.

— Это хорошие ребята. Я ручаюсь за них головой, — ответил он.

Тереза взглянула на стоявшего рядом Паризи, затем на Де Карли и, наконец, на Марини. Это походило на немой разговор — быстрый обмен взглядами заменял поток ругани. Вместо того чтобы наорать на присутствующих, она, обхватив голову руками, тяжело вздохнула. Тереза чувствовала себя уставшей в этом изменившемся мире. И хотя тело поспевало за ней, голова все время отставала. Нить разговора постоянно терялась, и никак не удавалось привести мысли в порядок и облечь их в слова.

«Ты просто заработалась», — повторяла она себе, стараясь не обращать внимания на дрожь, сотрясавшую ее изнутри. Собравшись с мыслями, она облизала губы, чтобы было легче говорить. Вздохнула и постаралась сосредоточиться на расследовании.

— У них есть мотив? Их уже привлекали за нападения на убитого? — изрекла она.

Кнаус заерзал на стуле и весь скукожился, словно хотел спрятаться от неудобных вопросов в собственном теле.

Тереза не стала дожидаться ответа.

— Мне нужны сведения о каждом из них, — распорядилась она.

Начальник полиции все-таки решил привести свои доводы:

— Они все местные. Некоторых я знаю целую вечность.

— Плевать я хотела на то, что вы с ними пьете кофе в баре, — вспылила Тереза.

И тут же пожалела о сказанном. С самого утра ей не удавалось взять себя в руки. Настроение то портилось, то улучшалось, и эти качели выводили ее из себя.

— Комиссар, эти люди — романтики. Они просто не хотят, чтобы ради какой-то лыжной трассы уродовали природу.

— Дорогой Кнаус, романтики в розовых очках ходят на мирные демонстрации, а не шастают по округе с канистрами бензина и бутылками с зажигательной смесью, — парировала она. — Так что? Заявления были?

Кнаус сделал знак одному из своих людей. Тот придвинул Терезе папки с интересовавшими их делами. Ей хватило пары минут, чтобы уловить суть происходящего. Для строительства новой лыжной базы собирались вырубить лес на значительной части горного склона, и можно было себе представить, с каким негодованием жители долины встретили этот проект. Всю территорию поделили на участки. К северу, на горном хребте, взяли образцы почв: гидрогеологические исследования дали положительный ответ, и строительные работы планировалось начать весной, после схода снега. На огражденных же участках к югу, недалеко от деревни, работы уже велись. Именно там группа экоактивистов организовала несколько акций саботажа: самый серьезный случай произошел за несколько недель до исчезновения Валента. За умышленный поджог задержали троих местных жителей.

— Паризи, займись этим завтра утром, — попросила Тереза, указав на листок со списком имен. — Допроси их в неформальной обстановке. Надо же с чего-то начинать!

— Почему вдова убитого скрыла эту информацию? — подал голос Марини.

Тереза подняла голову, посмотрела на него и не смогла произнести ни слова. Язык ей не повиновался. Взгляды всех присутствующих обратились на нее.

— Комиссар?

Лица. Кругом лица, в большинстве своем безымянные.

К неловкости прибавилось еще и замешательство. Кто-то протянул ей стакан воды. Встревоженный голос называл ее комиссаром. Голос казался знакомым, но подобрать ему имя не удавалось.