Он принялся перечислять блюда, обращаясь непосредственно кЛарисе. Когда дело дошло до жюльена, она с тревогой спросила:

— Вы уверены, Джеймс, что хотите грибов?

— Хочу, — подтвердил профессор.

— В России их плохо готовят. — Она понятия неимела, как Шубин отреагирует на это. — Не грибы, а дрянь какая-тополучается.

— О! — удивился ирландец. — В ресторане пригостинице сегодня утром я ел очень хорошее грибное блюдо.

— Наверное, там повар — иностранец, — не сдаваласьЛариса.

— Я все-таки рискну.

— Ненавижу приезжих, — громко сказалАльберт. — Если уж тебя потянуло в великую страну, то будь любезенговорить по-нашему.

— Да-да, — пробормотал Жидков. — Индия тожевеликая страна. Когда соберешься туда съездить, не забудь выучить хинди.

— Это две разные вещи, — надменно ответилАльберт. — Даже глупо сравнивать. Что такое Индия? Жара, коровы на дорогеда сандаловые палочки… У нас же — Ломоносов! Менделеев! Пушкин с Лермонтовым!

— И этот еще, — вставил Шубин. — Который«Ширли-мырли» снял. Хороший режиссер. Мы в кондитерской все его оченьподдерживаем.

— Мы с тобой говорили про вещи, которые Макар успелдостать из сундука. — Жидков упорно возвращался к главной теме дня. —Что там был за бант? Ты сказал: там был бант.

— Ну… Бант. Из красной капроновой ленты. Девочки в косывплетают такие ленты, А что?

— Анечкин, наверное, бант-то? — уточнилЖидков. — Раз он в сундуке лежал?

Лариса не знала, кто такая Анечка. Однако, услышав это имя,Альберт как-то весь съежился, утратив апломб, и теперь уже не только залысины,а весь его высокий лоб от выступившего пота сделался влажным.

— Какая разница? — ответил он и, схватив вилку,принялся крутить ее в руках. — Отец копался в сундуке, ну и что? Сейчас неимеет никакого значения — что он искал.

— Зависит от содержания записки, — не согласилсяЖидков. — Может, там было написано: «Верни мою старую шляпу, а то убью».Это подозрительно, Альберт, что ты стырил записку. Учти, моя мать такраспалилась, что обязательно настучит на тебя в милицию.

— Мы же семья! — возмутился Альберт. — Какэто — настучит?

— Да вот так и настучит. Один из членов семьи умер несвоей смертью, и нам хочется знать — почему.

— Я не могу сказать… — Пот потек со лба Альбертатоненькими струйками, пришлось промокнуть его салфеткой. — Эта… Этазаписка порочит папу.

— Порочит? — изумился Жидков.

Лариса была уверена, что он изумился искренне. Вероятно,Макар Миколин жил праведной жизнью и ни в чем порочном никогда не был замечен.

— Не записка, а отвратительная инсинуация, —продолжал Альберт. — Я ее уничтожил.

— Вот уперся, — процедил Жидков. — Ну,уничтожил. Но содержание-то помнишь!

— Тебя оно не касается.

— Один — ноль, — неожиданно сказал Шубин, сделавотмашку салфеткой, словно флажком. Оказывается, он внимательно следил заперепалкой, но до сих пор не подавал виду.

Официант принес еду. Лариса видела, как обрадовалсяпрофессор О'Нейл, который, вероятно, проголодался и скучал за столом, где всеговорили на незнакомом языке. Ларисе, конечно, следовало сесть рядом с ним иполностью переключиться на английский, но она не могла себя заставить.Полноценного общения все равно не получится. Кроме того, ее сейчас гораздобольше волнуют обстоятельства смерти Макара Миколина.

Непонятно, в какой момент ей это стало интереснее. Ведь, посути, она выполняет совсем другое задание, выполняет с трудом. И вдруг живойинтерес к какому-то явно уголовному делу. Тем более что это ее впрямую некасается, ей совсем не обязательно влезать во все это.

Почему Альберт упирается? Может быть, в пресловутой запискесодержалось что-то, порочащее его самого?!

Официант закончил сервировать стол и любезно молвил:

— Приятного аппетита.

— Кто это заказал? — ужасным голосом воскликнулШубин, указав на блюдо фаршированных грибных шляпок. — Кто этот… этотварвар?

— Ну я, а что? — удивился Альберт.

— Но это же грибы!

— Ну да, именно грибы, а не куриный помет.

— Грибы! — повторил потрясенный Шубин. — Выих съедите и потом будете рассеивать споры по всей планете!

— Я рассеиваю споры только в строго отведенных дляэтого местах, — с достоинством ответил Альберт.

Лариса не сдержалась и фыркнула. Профессор О'Нейл бросил нанее внимательный взгляд и тоже фыркнул. Ему очень хотелось выглядетькомпанейским парнем, но он не знал, как правильно себя вести среди этихстранных русских. Вот вчерашние узбеки — это да, это были парни! Кажется, ониотлично понимали друг друга.

— Грибы — опасная штука, — заметил Жидков. —Ими можно запросто отравиться. Кстати, в той записке не было угроз? А? Были?Это была записка с угрозами?

— Я их не боюсь, — быстро ответил Альберт.

«Вот ты и проговорился! — возликовала Лариса. —Кое-чего добиться все же удалось. Значит, записка содержала угрозы. Интересно,кому угрожали? Одному Макару или, может быть, Альберту тоже?»

— Отвратительное место, — заявил Шубин, обежавсвоими беспокойными глазками зал. — Здесь все провоняло грибами.

— Они уже… обезврежены, — стесненно сказалаЛариса, опасаясь, как бы Шубин не перешел в другую, агрессивную стадию борьбы синопланетными захватчиками. — Жареные, они уже не могут… это… прорасти.

— У тебя очень странная девушка, — заметилАльберт, обращаясь к Жидкову. — То она разговаривает не по-русски, тонесет какую-то чушь.

— А вы все время увиливаете от ответов на прямыевопросы, — запальчиво возразила Лариса. — Вас прямо спрашивают прозаписку, а вы юлите.

— Когда человек ест грибы, у него мутится разум! —заметил Шубин меланхоличным тоном. — Что с него взять?

— И друзья у вас сумасшедшие.

— Что ты сейчас сказал? — прищурился Шубин,отлепив зад от стула. — Ты сказал, что я сумасшедший?!

— Вы — в первую очередь.

Неожиданно для всех Шубин достал чайную ложечку изгорчичного соуса и стряхнул на Альберта.

— Вот тебе! — сказал он мстительно. — Пойди —утрись.

Альберт вскочил, развернул плечи, раздул ноздри, прокатил поскулам желваки, словно какой-нибудь поручик, которому бросили в лицо перчатку.Потом и в самом деле поспешно утерся салфеткой, отшвырнул ее и гневно сказал:

— Это переходит всякие границы! Из какого дурдома высбежали? — Вылез из-за стола и стремительно вышел из ресторана.