…Веселье в пабе продолжалось третий час. Профессор-филологстал окончательно похож на байкера, потерявшего спьяну свой «Харлей Дэвидсон».На загорелом лице удивительным образом проступили красные пятна, обнаживнаконец его ирландские корни. Счет пивным кружкам шел на дюжины, за несколькимисдвинутыми вместе столами сидела разношерстная многонациональная компания:оказавшиеся здесь земляки О'Нейла («Вот бы кого встречать в аэропорту!» — стоской подумала Тамара, глядя на их рыжие шевелюры и роскошные красные лица),несколько англичан, американцы, немецкая супружеская пара и чудом затесавшиесяк ним два узбека. Взаимопонимание было полным, пиво прекрасным, и настроение откружки к кружке улучшалось. Когда дело дошло до песен, часть коллектива ужемирно подремывала. Танцевать же смогли выйти только ирландцы, едва держащиесяна ногах, и те американцы, которые в разгар веселья ловко перешли с пива наводку.

Тамара все это время мечтала лишь о том, чтобы профессорнаконец-то свалился под стол. Они с Николаем вынесут его, засунут в машину,привезут в гостиницу и уложат в койку, где ему сейчас самое место.

Но время шло, а счастье так и не наступало. Уже сломалисьнепривычные к таким марафонам узбеки, врассыпную спали по углам англичане,где-то растворились немцы, даже американцы стали потихоньку сдаваться. Ирландцыже танцевали, и конца этому не предвиделось.

Она вздрогнула от вежливого прикосновения к плечу и поднялаглаза. Перед ней стоял молодой человек с бесстрастным лицом и в строгом темномкостюме — видимо, охранник.

— Извините, вас спрашивает дама. Она ждет вас на улице,перед входом.

— Какая дама? Что такое?

— Извините еще раз, я только передал вампросьбу. — И охранник удалился куда-то в сторону кухни.

«Пойду хоть проветрюсь, а то голова чугунная, — решилаТамара. — Заодно и посмотрю, что там за дамы меня хотят. И кто это можетбыть, интересно?»

На улице было уже темно. Спустившись по красивым мраморнымступенькам паба, она никого не увидела. «Ну и слава богу, а то опятькакие-нибудь проблемы». Тамара поискала в сумочке сигареты и зажигалку, нашла итолько собралась прикурить, как сзади послышался тихий и злой женский голос:

— А ну, давай, шагай вперед, вон до тех кустов!

Тамару сковал ледяной ужас, но в то же время ей показалось,что голос этот ей знаком. Идя к кустам, она подумала: если следующий деньвстретит живой, это будет большой удачей. Дойдя до указанного места и необорачиваясь, она спросила:

— Ну и что дальше?

— Ты не нукай, — ответил все тот же голос. —Будешь отвечать на вопросы. Ответишь правду — ничего тебе не будет, соврешь —тогда посмотрим…

— Не совру, жизнь дороже. А повернуться можно?

— Не стоит. Ради твоего же спокойствия. Итак — полныйрассказ о том, кто и зачем должен был быть сегодня в аэропорту, одетый вклетчатый костюм, с зонтом-тростью и синей сумкой? И сразу еще один вопрос —какое ты ко всему этому имеешь отношение?

У Тамары как будто камень с души упал. Ее сбивчивый рассказо себе, о Ларисе и ее отпуске, о ее странных звонках и просьбах, об ирландскомпрофессоре и приключениях в аэропорту продолжался минут тридцать и закончилсяслезами.

— Нервишки лечить надо, — заметила еенемногословная собеседница. Чуть подумав и как будто поколебавшись в выборе,она произнесла:

— Ладно, дай мне номер своего мобильного — вдругпонадобится что-нибудь уточнить. Не бойся, ничего плохого тебе не сделают, еслиболтать много не будешь.

— Я могу идти? — уточнила Тамара

— Иди, иди, — разрешила собеседница.

— А профессора забрать можно?

— Да забирай, мне он не нужен.

Тамара с облегчением, почти бегом бросилась к заветному мраморномукрыльцу и взлетела наверх. Прокуренный и пропахший пивом зал показался ейземлей обетованной. По-прежнему гремела музыка, но людских голосов уже не былослышно. Посередине зала в гордом одиночестве отплясывал что-то глубоконациональное ее профессор. Тамара, получившая только что хорошую порциюадреналина, поняла, что нужно действовать решительно, иначе этот день будетпродолжаться бесконечно.

Разыскав мобильник, она позвонила в машину. Сонный Коля несразу понял, чего хочет от него возбужденная начальница, а когда понял, сразуже бросился выполнять приказанное: схватил сопротивляющегося, но уже абсолютноничего не соображающего филолога поперек туловища и поволок его к машине.Усадил на переднее сиденье и для верности прихватил О'Нейла не только ремнембезопасности, но еще и собственным брючным ремнем. Тамара села строго позадипрофессора, удерживая его в относительно вертикальном положении. Так они идоехали до отеля, где бесчувственное ирландское тело было передано в надежныеруки гостиничной обслуги.

…Лариса решила не дожидаться окончания веселья — оно моглодлиться до следующего утра, а у нее времени не было совсем. Отпустив порядкомструхнувшего водителя, одарив его предварительно солидной суммой, она решилаприменить на практике свои специальные познания, приобретенные во время еенезавершенной учебы. Допрос вообще был ее коньком, а тут и объект былнесложный, и мер безопасности особых не требовалось; разве что некотораяловкость.

То, что она узнала от Тамары, повергло ее в легкую панику.Налицо была ошибка, досадная случайность, банальная путаница. Она понимала, чтоничего хорошего от такой ситуации ждать не приходится. У нее лично — прокол напервом же задании. А к чему это могло привести всю задуманную Корабельниковымкомбинацию, она себе и представить не могла. А клиент? Что он подумает оконторе, которая мнит себя крутой, а на самом деле элементарных вещейорганизовать не может…

И что же теперь делать? Эдик в Стокгольме, да и стыдно, какмаленькой, жаловаться на судьбу и обстоятельства! Звонить Корабельникову — вотчто нужно срочно. Главное — она выяснила первопричину, а дальше можнопопытаться раскрутить все заново Если, конечно, ей дадут это сделать. ЕслиКорабельников вообще с ней будет общаться после всего произошедшего.

* * *

По какой-то причине Маргарита в ресторан «Веселая матрешка»приехать не смогла, и это обрадовало Жидкова не меньше Ларисы.

Они с ним вошли в ресторан плечом к плечу, как два солдата,и уселись друг напротив друга за большой стол, покрытый скатертью с вышитымикраями. Мрачный зал был декорирован медными самоварами и чучелами рябчиков,взиравших на посетителей злобными красными глазками. Официанты разговаривалидруг с другом приглушенными голосами. Тот, который принес меню, даже вздрогнул,когда Жидков сочным баритоном потребовал:

— Принесите-ка нам для начала выпить! Красного вина,самого лучшего. — И зачем-то добавил:

— Голубчик.

Вероятно, ему показалось, что «голубчик» соответствует духузаведения. Дух предполагался свой, русский. По крайней мере в меню глазрадовали маринованные лисички, блинчики со сметаной, расстегаи, кулебяки ипирожки со всевозможными начинками.