самоедством и быстро взяла себя в руки. Что же до Деньки, так тут смотри не смотри, а мелкий сейчас в том возрасте, что все равно где-нибудь да свалится. Тогда почему Макс такую панику поднял? Может, специально преувеличил, чтобы я поскорее приехала? Нет, ну не мог он так подло со мной поступить. Тогда в чем причина? Ну конечно! И как я сразу не догадалась? Ведь наверняка без участия свекрови не обошлось. Вот же!.. Как с детьми пару часиков посидеть, что бы мы с мужем могли в кои-то веки в кино сходить, так сразу тридцать три болячки нападают и уже чуть ли не скорую вызывать надо. А как насоветовать невесть чего — это пожалуйста. Небось не поленилась между делом и мне пару косточек перемыть. Ну и ладно. Хоть остеохондроза не будет. И на том спасибо, Ольга Павловна. А вот с няней — это вы зря зеленый свет дали. Ведь теперь, если Макс на это решится, я потом с него не слезу. А что? Мне тоже иногда отдых требуется. Какой? Да хотя бы в парке на скамейке с кофе посидеть, о прекрасном подумать. Решено! Пусть берет няню. Мне так спокойнее будет.

Закончив мысленный анализ ситуации, потянулась за телефоном и принялась быстро набирать сообщение:

«Извини, погорячилась. Няня — отличная идея. Нанимай. Я полностью одобряю. Люблю».

Вот так. И волки сыты, и овцы целы. А мой отдых продолжается. Не знаю, как там у мужа, а мой личный нянь меня уже заждался. Посему было бы очень неплохо поторопиться.

С этими мыслями я быстро вышла из номера, закрыла дверь и под жалобное урчание желудка стремительно направилась к лестнице.

Глава 9

Войдя в ресторан и увидев — меня все еще ждут, остановилась в дверях, что бы хоть немного перевести дух. Сделав глубокий вдох, постаралась успокоиться. Потом натянула на лицо фальшивую улыбку и не спеша двинулась к столику, за которым спиной к входу сидел мистер Ворти. Но как ни старалась выглядеть счастливой, притворяться у меня всегда плохо получалось. Разговор с мужем таки вывел из равновесия, которое, мне кажется, ещё не скоро удастся восстановить.

— Все хорошо? — поинтересовался хозяин отеля, отложив в сторону газету. Он не столько читал ее, сколько просматривал, когда я приблизилась и заняла место напротив.

— Более или менее, — спокойно отозвалась я, тут же переключившись на меню, что принес подошедший к нам официант. Но почти сразу поняв, что мне ровным счетом все равно, что класть в недовольный желудок, закрыла папку с перечнем блюд и обратилась к продолжавшему терпеливо ожидать моего заказа парню:

— Просто овсянки.

— Конечно, — раздалось в ответ. — Может, миссис желает к ней еще что-нибудь?

— Ягоды, если есть.

— Только вяленые.

— Подойдут. И побольше, если можно. А ещё какой-нибудь не слишком крепкий чай.

— Тогда тот, что я обычно пью, — вмешался в наш разговор Луррел.

— Сейчас все принесу, — заверил нас официант, прежде чем поспешно удалиться.

— Так более или менее? — раздалось с противоположной стороны столика, когда я, в очередной раз глубоко вздохнув, откинулась на спинку кресла, сложила руки в замок и задумчиво оглянулась на окно позади себя. За ним по-прежнему шел дождь. Правда, уже не такой сильный, в то время как небо с частыми просветами обещало, что скоро и он закончится.

— Алиса? — тихо окликнул меня собеседник, а я только сейчас поняла, что так и не ответила на его вопрос. — Если я вас чем-то обидел…

— Нет, Луррел, — снова постаравшись выдавить из себя улыбку, отозвалась я. — Кто-кто, а вы тут совершенно ни при чем. Просто…

От собственных мыслей мне вдруг сделалось совсем паршиво. Но одно дело — держать их при себе, и совсем другое — с кем — то ими поделиться. Правда, порой озвученные, они могут быть восприняты совершенно в ином ключе, нежели планировалось изначально.

— Поверьте, что бы вы сейчас не сказали, это останется только между нами.

После такого смелого обещания я просто не могла снова не улыбнуться. Правда, на сей раз уже искренне, за что оказалась безмерно благодарна своему собеседнику. А и правда, чего бояться. Я этого мужчину едва знаю, через две недели распрощаюсь с ним окончательно и уже больше никогда не увижу. Чем не идеальный слушатель? Кто знает, может, еще и совет дельный даст. Впрочем, это вряд ли. Ведь насколько я поняла по тому, как легко англичанин до этого поддавался моим заигрываниям с ним, жены и подруги у него, скорее всего, нет. И тем интереснее, как именно он отреагирует на мои слова. Ладно, была не была. В омут — так с головой. Тем более, как показала прошлая ночь, уже не совсем здоровой. Поэтому не жалко.

— Иногда у меня складывается такое ощущение, что я замужем не за тем мужчиной.

Не успела это произнести, как сразу сделалось невероятно стыдно. Но слово — не воробей. И теперь все, что осталось, — это, смущенно опустив взгляд и сильнее сжав сложенные в замок пальцы, ждать, когда англичанин первым прервет повисшее между нами молчание, которое с каждым мгновением начинало становиться все более тягостным.

Пока Луррел медлил с тем, что сказать, а я с трепетом ожидала его реакции на свои слова, к нашему столику вернулся официант, только уже с подносом. Подав мне щедро посыпанную всевозможными вялеными ягодами тарелку с кашей, он снабдил каждого из нас небольшой белоснежной чашкой. После чего поставил на середину стола чайник с заваркой и сразу поспешил удалиться. Паренька уже и след простыл, а мы все так же продолжали неподвижно сидеть и молчать. Все это время, ругая себя на чем свет стоит за несдержанность и чрезмерную откровенность перед едва знакомым мужчиной, я уже было собралась просить прощения за свои слова, когда сидящий напротив вдруг неожиданно ожил и как ни в чем не бывало спросил:

— Алиса, у вас есть дети?

— Да. Трое.

— У них один отец?

— Да.

— В таком случае ответьте теперь уже самой себе всего на один вопрос. Не будь ваш муж тем, кого бы вам хотелось видеть рядом, вы бы родили ему столько детей?

— Спасибо, Лур, — наградив собеседника полным благодарности взглядом, произнесла я после очередного недолгого молчания, одновременно намекая своим обращением, что с этого момента, если хозяин отеля того захочет, мы вполне могли перейти на более близкое, дружеское общение. Неуверенности, что после всего сказанного оно будет именно таким, у меня почему-то больше не возникало. А вот удивление присутствовало, и