– Что случилось? – воскликнула я,ощущая, как дрожат ноги. – Говорите скорей!

– Вы вчера доставили в нашу больницуЕремину Наталью.

– Да.

– Она скончалась.

– Господи!

– Приезжайте.

– Зачем?

– Тело надо забрать, – пояснилдоктор, – мы не можем его у себя долго держать.

– Простите, мне очень жаль умершуюженщину, только я не имею к ней никакого отношения. Познакомилась с Натойслучайно, подвезла из Буркина в Москву, потом пассажирке стало плохо,собственно говоря, это все.

– Но вы сообщили ее данные!

– Правильно, мы разговорились, обменялисьтелефонами, позвоните ее мужу Андрею.

– И имя супруга знаете, – протянулмедик, – скажите честно, просто не хотите заниматься похоронами, вот ипридумали сказки!

– Глупости! Мы чужие друг другу люди!

– Но при этом вы в курсе ее семейногоположения, знаете, как зовут мужа, – не успокаивался Козырькин.

– Ничего странного, мы всю дорогуболтали. А что случилось с Наташей? Отчего она умерла?

– К чему ненужное любопытство, –тоном замороженной селедки ответил Максим Михайлович, – если, как выутверждаете, являетесь совершенно посторонним человеком, то и подробности вамзнать не следует.

К офису «Шарашкинфильма» я прибыла вчетырнадцать тридцать и слегка рассердилась на себя. Настоящая звезда должнаопаздывать, а не являться как дворняжка за полчаса до назначенного времени.Ладно, посижу в машине, послушаю радио, тем более что у самого входа естьсвободное местечко. Но не успели «Жигули» удобно устроиться около тротуара, какпоявился мужчина, одетый в ливрею, и категорично заявил:

– Уезжайте.

Обратись швейцар ко мне вежливо, произнеси онфразу типа: «Извините, пожалуйста, но это место зарезервировано для другогочеловека», я бы спокойно убралась прочь, но наглый тон лакея вынудил меняответить адекватно:

– И не подумаю.

– Отваливай.

– Почему?

– Тут нельзя стоять.

– И где запрещающий знак?

– Я вместо него.

– Что-то не вижу на твоем лице краснойполосы!

Привратник посинел.

– Укатывай, убогая.

– Сам отвали.

– Глянь вокруг, чмо! Здесь парковка«Шарашкинфильм», сплошь звездные тачки, убирай раздолбайку, иначе хуже будет!

– Даже не пошевелюсь!

– Ща эвакуатор позову.

– Права не имеете, да и не станет ГАИзаморачиваться, – спокойно ответила я.

– Эвакуатор свой есть, – прошипелприслужник, – в последний раз спрашиваю: отвалишь?

– Нет, – рявкнула я и, тут жевспомнив беседу с Голубевым, хотела сказать, что руководство «Шарашкинфильм»зарезервировало Арине Виоловой парковку.

Но я не успела произнести заветную фразу,швейцар вытащил из кармана складной нож и ровно за секунду проткнул покрышки.

– По-хорошему не хотела, – засмеялсяон, – теперь по-моему будет. Ща эвакуатор оттащит, колесики прокололися,ай, беда! Неисправная тачка подлежит увозу с Тверской! Распоряжение самогомэра!

Я вылетела из машины и услышала радостныйвскрик:

– Арина! Вы! Замечательнаяпунктуальность!

От шикарного «Мерседеса» шел Анатолий.

– Точность – вежливость королев, –воскликнул продюсер, – право, редкое качество в наше время! Чем вырасстроены?

– Ваш парковщик проткнул колеса моеймашины!

Голубев замер.

– Кто?

– Он! – показала я на опешившегошвейцара.

– Ваши покрышки?

– У меня нет резины! Речь идет обавтомобиле!

Анатолий всплеснул руками.

– Господи! Урод! Как посмел! Ариночка,солнышко, не волнуйтесь, пока обсудим дела, «Бентли» обуют, или вы ездите на«Лексусе»? Вон тот, серебристый, ваш?

– Нет! У меня «Жигули»!

Продюсер уставился на ржавую «лошадку».

– Этот ме…, – начал он, но вовремяспохватился, закашлялся и сумел исправить ситуацию, – …таллическийавтомобильчик?

– Ну не бумажный же! – ехидноотозвалась я.

– Ваня, Сашка, Петька! – затопалногами Голубев и, когда три парня в темных костюмах явились на зов, перешел вдиапазон ультразвука. – Чтоб этот ме… то есть «Лада», была немедленноприведена в лучший вид, колеса новые, руль, кресла, педали… не знаю, что еще,живо, кретины! Парковщика убить, расчленить, закопать в навоз, руки ему оторвать,ноги, голову в… засунуть! Живо! Чего встали! Выполняйте! Всех расстреляю!Арина, солнце мое, душенька, ангел, кошечка, заинька, пингвинчик сизокрылый…

Продолжая присюсюкивать, Анатолий втолкнулменя в лифт, который поднялся на шестой этаж. Продюсер усадил меня в кабинете,велел длинноногой блондинке подать кофе, чай, газировку, кефир, молоко, сливки,доставить из ресторана обед вкупе с десертами, упал в кресло, вытер лоб платкоми простонал:

– Боже! Кругом одни свиные рожи! Я неспособен всех воспитать! Нормальных людей просто не осталось! Одни болваны!

– Не переживайте так, – улыбнуласья.

– Вы ангел! – приободрилсяГолубев. – Чистый, светлый херувим, талантливый, гениальный…

Поток хвалебных речей прервал стук в дверь.

– А вот и ваш режиссер, – радостнопотер руки продюсер, – входи, Сигизмунд.

В кабинет втиснулось странное существо ростомчуть повыше нашей собаки Дюшки. Тонкие ножки мужчинки были обтянуты грязнымирваными джинсами. Конечно, сейчас в моде «бомжеватость», и в самых дорогихмагазинах вы увидите на вешалках настоящую рванину за невероятные деньги.Только штаны режиссера потеряли приличный вид, так сказать, естественным путем,очевидно, Сигизмунд ползал пару недель по помойке кирпичного завода, вот брюкии приобрели дырки вкупе с пятнами рыже-коричневого цвета. Хотя, может, яошибаюсь? Вдруг постановщик крутился около бачков заведения быстрой еды иизвозился в кетчупе?