Балет влюбленных червей продолжается добрый час, прежде чем образуется пара – желто-красная самка и красавец-претендент с чешуей цвета вулканического стекла. Неудачники расползаются по пустыне, прокапывая глубокие рвы своими колоссальными спинными гребнями. Среди дюн снова воцаряется тишина, почти сверхъестественная после стоявшего только что адского шума. Мы с Маргулем, ступая как можно аккуратнее, отправляемся на боковую. Очарованная гипнотическим балетом гигантских червей, я засыпаю рядом с догроном, расстелив на плитке спальный мешок и подложив под голову рюкзак.

Меня бьют ногой в бок. Я открываю глаза и вижу пару ног в сандалиях. Стоящий надо мной Эликс смотрит с крайним презрением.

– Атии, макипук! – гавкает он.

Я вскакиваю, отлично поняв приказ. Все тело ломит, ему не хватило сна.

Лагерь уже собран. Караван готов двинуться дальше под недавно вставшим, но уже вовсю палящим солнцем. Впрочем, последнее меня ничуть не пугает: покрывающие меня руны источают колдовскую силу так же исправно, как в первый день.

Сворачивая спальный мешок, слышу урчание в животе. Успела проголодаться. На свою беду, я заспалась и пропустила завтрак. Приходится глотать слюну в надежде обмануть голод. Я взваливаю на спину рюкзак и тороплюсь следом за караваном.

Приходится бежать, чтобы догнать замыкающего Маргуля. Он осторожно вынимает из кармана комбинезона большой ломоть хлеба и сует мне. Приняв подарок догрона, я крепко обнимаю его в знак признательности. Жуя, думаю, что младший догрон в очередной раз проявил широту души.

День плетется, как утомленные квагги. Как я ни упряма, обмануть голод и усталость не удается. В полдень Эликс объявляет, что мы опаздываем и придется обойтись без привала. Сам он утоляет голод в седле, я же еле волочу ноги, ощущая в животе разрастающуюся с каждым шагом пустоту.

Еще час-полтора – и мой организм капитулирует.

Я без сил валюсь в песок. Пустыня одержала надо мной верх. Дальше перебирать ногами бессмысленно, колени отказываются держать вес тела. Караван уходит вдаль. Я силюсь окликнуть Эликса, как вдруг меня накрывает тень.

Это, конечно, Маргуль. Он продевает руки мне под мышки, поднимает и сажает себе на плечи. Я возражаю, но совсем неубедительно. На самом деле я рада, что меня несут.

Ехать на плечах у догрона одно удовольствие. Чтобы унять качку, кладу ладонь на его чешуйчатую макушку. С этой высоты пустыня выглядит не враждебной, она великолепна.

К концу дня мы добираемся до входа в лабиринт. Зубы бога-дракона совсем близко. Они величественно высятся перед нами, высовываясь из-за скал. Впереди зияет жерло лабиринта. Это ущелье, зажатое скалами цвета охры, источенными ветрами, испепеляющим зноем и редкими ливнями. В лучах заходящего солнца стены ущелья вспыхивают волшебным пламенем. Этот первобытный пейзаж, застывший ломаными багровыми волнами, поражает воображение.

Маргуль ставит меня на землю и помогает Сафру готовиться к ночевке неподалеку от входа в каньон.

– Мы здесь как на ладони, – делюсь с ним опасениями. – Разве нам не угрожают гигантские черви?

– Под слоем песка здесь камень. Его не пробить даже взрослому мисукжук.

– Взрослому? А какого размера их детеныши?

– Успокойся! Сейчас только сезон любви, детеныши родятся через несколько месяцев. Они будут робкими, нападать на двуногих не в их привычках. Их пища – нерсут.

Я облегченно перевожу дух. Сафр в считаные минуты разбивает лагерь, Маргуль тем временем готовит ужин для Хозяина. Дальше происходит все то же, что накануне: Эликс не спеша насыщается, смакуя каждый кусок, я стоически терплю, сидя в углублении камня. Как же хочется есть! Но я невозмутима, молча сжимаю зубы. Ждать становится невтерпеж. В желудке жжение и недовольное урчание, рот полон слюны.

Когда колдун соизволит наконец встать и отойти, мне стоит огромного труда не накинуться на остатки его трапезы. Со слезами на глазах я убеждаюсь, что не осталось почти ничего. Знаю, он это нарочно. Он ведет со мной игру, хочет, чтобы я дала слабину, опозорилась, взмолилась о пощаде. Не дождется! Никогда я не доставлю ему этого удовольствия.

Безмолвная, потухшая, я медленно жую скудные объедки, потом вылизываю посуду, облизываю пальцы.

Как и вчера, я присоединяюсь к Маргулю, приготовившемуся наблюдать от входа в лабиринт за танцем червей. В этот раз обходится без любовных игр, все сводится к возне длинных чешуйчатых туловищ: поприветствовав друг друга, черви расползаются – впереди охота. Я опять засыпаю рядом с догроном, слишком уставшая, чтобы приготовить себе ложе. Большую часть ночи мне снится еда. В последние дни это самые прекрасные сны. Понятия не имею, что ем во сне, знаю только, что ни в чем себе не отказываю. Грызу, жую, глотаю, с наслаждением набиваю изголодавшийся желудок.

Потом сновидения принимают другой оборот. Ломящийся от еды стол исчезает. Издаю крик отчаяния, видя, что испаряется и все остальное. Я ненавижу свой новый сон еще до того, как он начинается.

– Убирайся! – кричу я сгустку тумана. – Оставь меня в покое!

За моей спиной шуршат перья, хлопают крылья. Я вскакиваю, готовая дать деру. Но передо мной не птица, а молодой человек. Он высок, худ, весь в белом. Так же белы и отдают синевой его волосы, кожа, даже радужка глаз.

– У меня мало времени, – предупреждает он.

– Пф-ф-ф! Никто тебя не держит. Я тебя не звала.

Облик у него человеческий, но движения птичьи: быстрые, четкие. Нос орлиный, профиль вороний. А так он красавчик, волосы, не достающие до плеч, похожи на корону из белых перьев. Он подходит ко мне и гладит по голове. Никогда еще меня не трогала птица. Ощущение реальное, а не как во сне. Он ласково треплет мне волосы. Я взволнована, но не сопротивляюсь. Он, морщась, трогает мой ошейник, потом хватает меня за плечо и притягивает к себе, бормоча что-то непонятное.

– Что такое? – удивляюсь я, отстраняясь.

Он повторяет фразу громко и отчетливо, но я все равно ничего не слышу.

– Не понимаю…

Он громко вздыхает и складывает руки на груди.

– Так тебя зовут. Ты не слышишь свое имя, потому что отказалась от него. Сколько бы я его ни твердил, ты бы все равно не расслышала.

– Что же мне делать?

– Ты должна вернуть свое имя. У тебя твердый характер, ты найдешь решение. Я в пути, я помогу тебе, как только смогу.

Наш разговор прерывает ужасный лязг. Из тумана выступает серая фигура. Кажется, она еще выше, чем в прошлый раз. От нее так разит гнилью, что меня чуть не выворачивает наизнанку. Что за дрянь раз за разом вторгается в мои сны?

– Мне пора! – сердито бросает человек-ворон. – Надо торопиться, иначе Гразиэль меня заметит.

– Гразиэль?

Сон понемногу тает, волшебное существо расправляет два широких белых крыла, выросшие у него за спиной, и взлетает, не успев ответить.