Олег ощутил, как тоска вгрызлась в сердце. Понятно, чтоЧернобог не позволит человеку карабкаться из дикости и невежества к сверкающимвершинам, где обитают Светлые Боги, мешает, строит козни, но ведь помогают жечеловеку его творцы, Светлые Боги? Однако все еще больше потерь, чем удач натернистом пути. Едва удается создать очаг культуры, как дикие орды варваров,посланные Чернобогом, разрушают цветущие города, жгут библиотеки, рушат дамбы иканалы... Снова поднимают из руин, и снова появляются люди-звери: жгут, рушат,убивают. И так без конца, без конца. Слишком много потерь, крови, страданий.Конечно, человечество движется к сверкающей вершине: после каждой катастрофы,хоть и скатывается почти к подножию, вбирается чуть выше, чем в предыдущий раз.Вот и сейчас при всем невежестве и жестокости дикарей молодые европейскиекоролевства сердцем человечнее древних империй, оставивших развалиныисполинских цирков, где сражались живые люди гладиаторы, а также строившихпирамиды, маяки и святилища, где в жертву приносили тысячи людей... В новой жеварварской вере была принесена лишь одна человеческая жертва, последняя, самаявеликая — умертвил себя основатель веры — Христос. На нем людские жертвыпрекратились, даже бои гладиаторов заменили бегами на колесницах...

День склонился к вечеру, они ехали прямо в багровую половинунеба, словно покрытую застывающей коркой крови: коричневой, темнеющей, лишь вразломах выпускающей яркие пурпурные капли. Солнце до половины погрузилось закрай земли, по вечерней земле пролегли длинные красноватые тени.

Дорога повела к замку, теперь он мрачно вырисовывался набагровом небе, с каждым шагом разрастался в размерах. Олег косился мрачно,понукал коня, стремясь до темноты проехать мимо. Вокруг замка словно страшныйураган пронесся: сломано, истоптано, изгажено, вместо рощи блестят широкие пни— деревья пилили у самой земли, а посреди истоптанного поля вздымался замок —свежевыстроенный, еще без крыш над сторожевыми башнями, без пристроек, лишьогромное четырехугольное здание в три поверха, конюшня и высокая каменнаястена, отгораживающая широкий участок грубо взрыхленной земли вокруг замка. Вглавном доме вместо окон зияют дыры, кое-где уже блестят свежевыкованныерешетки, а над воротами замка гордо реет прапор с орлами, драконами иразъяренными медведями.

Томас громко со знанием дела объяснял Чачар, что кустарник илес вырубили, а траву сожгли, дабы не подобрался незамеченным лихой враг —страна сарацинская, христианскому воинству надо срочно закрепиться наотвоеванных землях, а потом уже распространять свою благородную власть напрочие народы-язычники...

Они миновали замок, когда ворота распахнулись, на полномскаку выметнулись два всадника. Оба звонко кричали, размахивали руками. Томасостановил коня, медленно развернулся. Копье в его руке угрожающе нацелилось наприближающихся незнакомцев. Олег отъехал в сторонку, снял лук и быстро натянултетиву. Чачар укрылась за спиной блистательного рыцаря.

К ним приблизились, неспешно остановились в трех шагах дваневооруженных, если не считать кинжалов на поясах, молодых, очень пестро одетыхпарня. Один поднял руку ладонью кверху, сказал звонким чистым голосом:

— Я оруженосец благородного рыцаря сэра Горвеля. Мойхозяин просит усталых путников, судя по облику — франков, оказать ему честь! Унас можно отдохнуть, коней накормят отборным зерном, а утром вас разбудят...если вы не захотите остаться еще на несколько дней.

Олег уже набрал в грудь воздуха, намереваясь решительноотказаться, но Томас радостно заорал:

— Горвель?.. Мы с ним вместе как две злые обезьянывзобрались на стену Иерусалима!.. Вокруг свищут стрелы, летят камни, а мывдвоем, спина к спине... Это его замок? Он теперь владетельный сеньор?

— Король пожаловал ему земли, — ответил оруженосецс такой гордостью, словно сам получил этот дар. — Нас всего семеро,остальные — сарацины, наемники, бродячий люд... но место прекрасное:перекресток караванных путей!

Томас властно махнул рукой, подзывая Олега, пустил коня подороге к замку. Чачар бросила на калику, слишком похожего на дикого зверя,победоносный взгляд, живо догнала блистательного рыцаря и молодых оруженосцев.Олег спрятал стрелу, поехал без особой охоты следом.

У ворот оруженосцы покричали стражам, один даже потрубил врог, хотя со стен их видели издали, почтительно пропустили гостей вперед,включая и варварски одетого Олега. Тот невольно поежился: не любил чужаков заспиной, особенно, когда душа ежится в неясном предчувствии беды.

Ворота распахнулись. Посреди дороги, загораживая проезд,стоял громадный рыжебородый воин в латах. Шлем держал на локте правой руки, ветерслегка ерошил длинные огненно-красные волосы, ниспадающие на плечи.

Томас грузно соскочил с коня, звякнул железом, а рыжебородыйдвинулся вперед. Они обнялись с таким грохотом, словно сшиблись две наковальни,брошенные рукой великана, а когда хлопали друг друга по плечам и радостно орали— стоял грохот, будто тараном выбивали железные ворота и брызгали искры.

— Сэр Томас!

— Сэр Горвель!

Оруженосцы и малая кучка стражей в безмолвном почтениистояли редкой цепочкой по кругу, взирали на могучих воинов, кто-то осмелился,наконец, поднять меч, прокричать славу крестоносному воинству.

Один из оруженосцев взял коня Олега под уздцы, сказал важно:

— Я отведу в конюшню, а ты иди в челядную. Поужинаешьсо слугами.

Олег кивнул, спрыгнул, присел, разминая ноги. Топоры оставилна седле, а лук сунул рядом с колчаном в сумку, что висела за плечом. Чачарсоскочила, как мотылек, грациозно бросила поводья второму оруженосцу. Томасвысвободился из объятий рыжебородого хозяина, поспешно крикнул вслед Олегу:

— Сэр калика, погоди!.. Да остановись же, глухойчерт!.. Сэр Горвель, это не слуга мне, а доблестный сотоварищ, собоец. Соратникпо-ихнему, по-росски.

Горвель дружески опустил Олегу на плечи руки в перчатках изтонких булатных колец:

— Приветствую, сэр... калика. Мой замок — твой замок.Располагайся, как дома! Это у англов: мой дом — моя крепость, а у нас всенастежь, а сердце на рукаве.

Его загорелое, испещренное шрамами лицо выразило изумление —ладони в булатных перчатках словно бы лежали на круглых гранитных валунах.

— Нам много не надо, — ответил Олегсумрачно. — Охапка сена для коней, угол для сна, ломоть хлеба на ужин.

Горвель огорченно хлопнул ладонями по железным бедрам:

— Чего нет, того нет! Придется бедным коням жратьотборный овес, гостям — довольствоваться перинами в спальнях, а на ужин вместохлеба подадут только пироги, сладкие лепешки и сэндвичи. А чтобы сухое пролезлов горло, найдется чем запить!

Томас внимательно посмотрел на Горвеля, засмеялся:

— Если ты тот же, то, пожалуйста, не подавай к столувино в бочках! Несколько кувшинов вполне достаточно.