— И что ты предлагаешь? — большими глазами от испуга уставилась девчонка на Гаррета.

Защитник даже непроизвольно усмехнулся. Понимает девка, благодаря кому спаслась. Вон как за него теперь переживает.

— Нужен лекарь. Значит, нужно попасть в город. К нашему счастью, в Вентусе у меня есть один знакомый, — пожав плечами, рассуждал мужчина.

— Без меня ты, инквизиторский пёс, никуда не пойдёшь, даже не мечтай! — угрожающе насупилась Кальперния, не собираясь давать Инквизиции протянуть свои лицемерные лапы к магистру, пока тот недееспособен.

Хоук от такого условия только хмыкнул, имея похожее требование — он не собирался выпускать девчонку из-под своего присмотра, чтобы она не добралась до своих, до Венатори, и не организовала перехват нужного для их террористических планов носителя Якоря.

— Конечно же, ты никуда не пойдёшь — я в одиночку его не потащу. Отрабатывай своё спасение. Заодно дорогу до города покажешь, и только не говори, что ты её не знаешь!

— Знаю, была здесь! — обиженно фыркнула девушка. — Только не забывай, что в город ещё как-то попасть надо.

— С этим проблем не будет. Я знаю путь в обход ворот.

Хоук не мог не отметить немыслимые повороты судьбы. В своё время Андерс, видимо, чувствуя свою вину за жизнь беглеца, которую был вынужден вести его друг, предлагал Гаррету так же скрыться в Тевинтере от церковных ищеек, даже подробно описал ему подпольный путь в Вентус, лишь бы отплатить за спасение жизни во время междоусобицы в Киркволле. Тогда Хоук не принял этого предложения, не видя особой разницы в смене преследующих его сил, но путь запомнил, мечтав однажды вновь встретиться с «революционером недоделанным» и впечатать тому в челюсть кулаком по-дружески, для профилактики. Кто же знал, что всё так обернётся, и знание пути ему действительно пригодится, и мечта осуществится. Кулак уже чесался…

Глава 21. Горькая пилюля

К тому, кто встал на путь слома многовековых устоев, кто вошёл в хроники с клеймом террориста и виновником всех тех жертв, которых породила четырёхлетняя война магов и храмовников, и кого Церковь провозгласила личным врагом Создателя, этот самый Создатель был особенно милосерден. Андерс готовился умереть тогда, на площади, в Киркволле. Он не убегал, позволил другу решить свою судьбу, и понял бы любое его решение. На всю жизнь маг запомнит тот миг, когда перед глазами разгорался огонь мятежа, через некоторое время захвативший город, а позже — весь Тедас, битва в Казематах только предстоит, а он сидел на лавке, ожидая вердикта. Хоук стоял где-то за спиной, сопел. Но думал он недолго. И когда, казалось бы, холодный кинжал должен пронзить смутьяна, на его плечо легла только рука командира.

«И зачем, гад, скрыл? Сомневался, что я бы тебе не помог?», — это единственное, что Гаррет тогда спросил. Его не интересовали причины столь радикального способа утереть Церкви нос, как и нравственный вопрос убийства святых лиц — рождённый в семье отступника, он не раз сам мечтал увидеть лицемерную Церковь в огне. С чего бы его должна была растрогать смерть жриц, когда их псы — храмовники — в застенках Круга искалечили жизни десяткам тысяч магов?

Андерс тогда улыбнулся. Именно из-за возможной помощи он и скрыл свой замысел. Этот террористический акт он считал только своей обязанностью и ответственностью, и незачем калечить жизнь ещё и другу. Увы, отгородить его от последствий так и не вышло. Хоук спас его от самосуда, магов от беспощадного уничтожения «милосердной» Церковью и город от обезумевшей Мередит (оправдавших её Искателей совсем не смутила стоящая и поныне лириумная статуя в Казематах как доказательство её грехопадения), но всё равно был вынужден ударяться в бега.

В Вольной Марке Андерс пробыл недолго. Когда волнения в Киркволле были подавлены ввалившимися солдатами Церкви и храмовниками, а команда с участниками самых непримиримых мировоззрений распалась с уходом их командира, мятежный целитель принялся помогать теперь уже бывшим магам Круга, неприспособленным к жизни вне его. Но долго среди сородичей по магическому таланту он не пробыл: от виновника хаоса и террориста отшатывались даже свои. Были и покушения на убийство одержимого.

Вскоре, последовав примеру друга, бывший Серый Страж собрал пожитки и направился на поиски нового убежища. Тогда-то и вспомнилась его давняя юношеская мечта — побывать там, где маги важная и даже элитная часть общества, — в Тевинтере. Наверное, сейчас беглец из Круга со стажем даже не вспомнит, какими путями он добирался до северных земель, куда не раскинулись загребущие лапы Белой Жрицы, и каким ветром его занесло в Вентус, но точно скажет, что ветер был попутным. Важнейший портовый город Империи открывал прекрасные возможности для отступления: если будет конфликт с Тевинтером — напросится на торговый корабль и вернётся на юг, если его всё-таки найдут каратели Церкви или другие фанатики, ищущие возмездия, — заберётся на тевинтерский корабль и уплывёт вглубь страны или даже до самого Минратоса.

Как же сам Вентус принял гонимого из всех уголков церковного Тедаса мага? Поначалу — с подозрением. В связи с начавшейся междоусобицей появление южных магов на территориях, свободных от войны, не было чем-то особенным, однако на Андерса всё равно косились. Не выглядел он невинным «ребёнком» Круга, в глазах отражалась непростая, тяжёлая жизнь, так что некоторые задавались вопросом, а не тот самый ли это взрывной целитель.

Андерс, перебравшись на новое место, продолжил заниматься тем, что умел лучше всего, — целительством. Если вначале это его чуть не выдало, то потом сделало своим, практически коренным жителем. Вентус для Империи имеет стратегическое значение — совсем недалеко пролив Вентосус, который отделяет континент от спорного острова Сегерон. Корабли с ранеными солдатами на борту прямиком из зоны боевых действий совсем не редкие гости в порту города. Лекари ценятся в любое время, а в военное — уж тем более. Своих фронтовых магов как всегда не хватает, вот армия и ищет помощи у гражданских. В эти помощники и записался Андерс, благодаря обширному опыту не боясь браться за даже самые запущенные случаи. Разумеется, в чудотворцы он не записывался, просто лечение тех же ран у тевинтерских лекарей стало бы излишней тратой на рядового солдата, вот офицеры и обращались к беженцам, готовым работать за медяки. Только вот главное отличие бывшего Стража от своих соотечественников заключалось в том, что те самые «запущенные» больные с неплохим процентом выживали и выздоравливали, следовательно, вскоре и платить ему только медяками стало неприлично.

Пара лет изнурительной работы, и у мужчины были на счету