– Ничего… Тебя утешат твои жены. Я уверена, что утакого отважного воина много жен и еще больше наложниц.

Против желания она сама уловила в своем голосе ревнивуюнотку. А воин все так же с веселым отчаянием махнул рукой:

– Я их всех отпустил! Теперь я одинок. И некому встатьсо мной рядом.

За спиной Анны начали тревожно переговариваться. Одиннаклонился к Войдану, что-то шепнул на ухо. Тот кивнул, взглянул навстречающего витязя:

– Что велит великий князь?

Витязь развел руками:

– Ему не терпится увидеть Анну во дворце. Посему онжелает, чтобы ее привезли к нему немедля.

Войдан все еще не спускал с него глаз. В них заблисталанасмешка.

– А торжественный прием?

– Потом. Сумеешь передать ее мне в лодку? А ее свитапусть либо дожидается, когда их отнесут на носилках, либо едут на наших лодьях.

Войдан кивнул:

– Я готов. Но согласятся ли отпустить принцессу стобой…

– Со слабыми не считаются, – ответил витязьмстительно.

Он прыгнул через борт, а из лодки протянул руки. Войданнеожиданно подхватил Анну на руки, шепнул, чтобы ничего не страшилась, передалв требовательно протянутые руки раньше, чем свита испуганно завизжала, кинуласьостанавливать.

Анна замерла в могучих руках. Ей хотелось, чтобы этомгновение никогда не кончалось. Его руки были сильные и твердые, как корнидуба, от кожи пахло солнцем и морем. Он держал ее как пушинку, уже и лодьяотодвинулась от дромона, а он все держал, и лишь когда тревожно завозилась вего объятиях, нехотя опустил на дощатую палубу.

– Тебе не сносить головы, – шепнула она.

Он неотрывно смотрел в ее чистые глаза:

– Надеюсь…

– Почему?

– Хочу умереть на бегу. И чтобы видеть тебя…

Лодью качнуло на волнах, он подхватил ее под руку и уже неотпускал. Гребцы дружно рвали весла, она видела смеющиеся лица, на нее глазелиоткровенно и весело, и она напомнила себе, что эти люди не знают сложногоцеремониала имперского двора, потому так откровенны и бесстрашны.

– Ты служишь у великого императора русов? –спросила она тихо.

В ее глазах было сомнение. Он был одет слишком просто, ниодин император не позволит, чтобы его личные солдаты выглядели бедными. Правда,у него из-за спины торчит рукоять меча, что базилевсу под стать: рукоятьукрашена рубинами, а нарочито простые ножны по краям блистают бриллиантами. Носапоги этого витязя стоптаны, растрескались от жары и пыли.

Он ответил жарким шепотом:

– Я служу Руси.

– Будь осторожен, – сказала она однимигубами. – Тебя казнят, едва выйдешь на берег… Не держи меня за руку!

Он не отпустил, глаза были дерзкими.

– Наш князь не обидится.

Что-то насторожило в его голосе, она спросила с подозрением:

– Он стар и немощен?

– Гм…

Второй гребец, который без напарника поднял весло и сидел,прислушиваясь к их разговору, хмыкнул. Вольдемар посмотрел на него строго:

– Ты чего? Так уж немощен твой князь?

Гребец, здоровенный мужик с кудрявой бородкой, почесал взатылке, перекривив рожу, подвигал кожей на лбу, изображая непосильныемыслительные процессы, ответил с сомнением:

– Да, пожалуй… Девятьсот девяносто восемь жен как было,так и осталось… Уже год, как ни одной не прибавилось… Слабеет наш князь! Несумел догнать премудрого Соломона, у того было тыща жен.

Витязь сказал раздраженно:

– Черт бы тебя побрал, Жидовин! Уже все знают, чтокнязь давно отпустил всех жен… и прочих. Один ты еще не слышал!

Жидовин – а теперь и Анна признала в нем иудея – опятьпочесал в затылке, посопел, изображая руса, даже вытер рукавом воображаемыесопли, сказал с сомнением:

– Да я-то слыхивал… Но мы ж знаем, какой он хитрый!Явно где-то припрятал, чтобы тайком по ночам туда шастать, аки лис к курам…

Витязь люто зыркнул, испепелил его на месте, вбил по уши вдно лодки, растер и вытер подошвы, лишь тогда с натянутой улыбкой повернулся кАнне:

– Не слушай их… И это верная дружина князя!Представляешь, каково ему с таким окружением?

– Почему не заменит? – спросила она с недоумением.

Он отмахнулся с безнадежностью:

– Другие еще хуже.

На берегу блистали оружием и доспехами суроволицые воины.Осеннее солнце косыми лучами дробилось на мелких пластинах доспехов, кольцахкольчуг, шлемах и непривычно длинных, вытянутых книзу щитах.

Среди воинов небольшой кучкой выделялись прибывшие ранеевасилики, епископы и священники в раззолоченных и пышных ризах, царьградскиечиновники. Все жадно и тревожно смотрели на приближающуюся лодью. Северныйветер трепал их ризы и волосы. Все, кроме русов, ежились, прятались от ветра.

Анна спросила тихо:

– Я не вижу… великого князя.

Вольдемар сказал заботливым голосом:

– Он с нетерпением ждет тебя во дворце. Сама знаешь,ему нельзя тебя видеть до венчания.

Острая тоска сжала ее сердце. Знала, что больше не увидитродного города, отныне и навеки ее землей будет эта таинственная Русь, аокружать ее будут эти свирепые люди, уже смирилась, ибо отпрыски императорскихдинастий никогда не выходили замуж и не женились по любви, всегда это былидинастические браки, но внезапная встреча с этим дерзкоглазым витяземвсколыхнула все тайное, что так тщательно прятала в самой глубине сердца.

Среди пожарищ и обгорелых остовов дворец правителя оставалсяединственным уцелевшим зданием. Даже сад вокруг дворца был не тронут, а трупы,как поняла Анна, унесли, закопали, траву заново расчистили. По саду с ножницамив руках бродили два садовника, подстригали кусты роз. Для них весь мир былздесь.

Анна заметила, что Вольдемару кланяются как простые воины,как и знатные русы. Это удивило, мог бы и похвастать, потом поняла, что длянего все равно мало. А то, что он ведет ее к правителю Руси, наверняканаполняет и его сердце печалью и ядом. Только он мужчина, вида не показывает…

В переднем зале он шепнул ей на ухо:

– Погоди минутку… Я сейчас.

Он исчез, не дав сказать слова, а Войдан, что держалсяследом, прогудел густым успокаивающим голосом:

– Все будет хорошо.

– Войдан, – сказала она робко, – ты здесь мойединственный друг! Не покидай меня, пока сможешь.

В его насмешливых глазах промелькнула искорка, то лижалости, то ли сочувствия, но он лишь повторил: