– Мишаня, а к чему ты это рассказываешь? – вмешалась Илона. – Сейчас не до болтовни, мой хороший, видишь же, беда у нас. Сначала вас спасали, а теперь думаем, как нам тут скрыться и как разговорить злодейку, что вас насильно отравой напоила.

– Так не надо ее спрашивать! – Мишка вскочил с места, едва не расплескав чай. – Мы спросим планшет! У тетки был с собой, я видел, как она в нем пальцем тыкала! Наверное, в кабину унесла, она же не с нами в кузове ехала. Надо только сбегать и принести.

– Таааааак, – Рагнар посмотрел на Илону. – Ты поняла, о чем малец говорит? И почему неразумный паренек о таких вещах знает, а ты нет?

– Я не неразумный! – обиделся Миша. – Я очень даже умный, меня Илона Владимировна постоянно хвалит!

– Потому что грузовик вели драконы, а они планшеты с навороченными мобильниками могли в глаза не видеть, и просто не опознали, какое сокровище перед ними. Но ты прав, наше упущение, могли бы машину проверить, – Илона хлопнула себя ладонью по лбу. – Грузовик под скалой стоит, сейчас спустимся и заберем.

**

Гелиос с неприязнью смотрел в угол под потолком, где многоногий паук-крестовик неспешно вязал свое невесомое кружево. От злости и духоты кружилась голова. К тому же, нестерпимо воняло пылью, а открывать окна было опасно, вдруг нефилимка порвет цепь и выскользнет наружу? Он охотнее просто свернул бы твари шею, но командир наказал выведать как можно больше, и теперь рыжий сокол занимался самым ненавистным в жизни делом – добывал крупицы знаний нелицеприятными методами. Да, белобрысые убили тысячи его сослуживцев, подвергнув их страшным мукам. Но пытать попавшую в плен гадину вдруг оказалось противнее, чем он предполагал. Не иначе, размяк за лето от хорошей, спокойной жизни в лесном бункере, бок о бок с людьми. Сначала они нервировали своими требованиями соблюдать дурацкие правила приличия, но потом сокол неожиданно для себя втянулся и вдруг понял, что такая жизнь гораздо приятнее

«Устал я, наверное, – мрачно думал он. – От кровищи, постоянных драк с упырями, от походов в горы, где во время привалов задница наутро от холода звенит, как волшебные хрустальные башмачки, от умывания в речке, около которой коровы из ближайшей деревни гадят… Может, прошение об отпуске подать после заварушки? Здесь в городке поживу пару месяцев без всяких оглядок на военное положение, феечку потренирую. Порисую аж две недели без перерыва, как с детства хотел. А то совсем сдал, даже нож из чехла за сегодня ни разу не вытащил. Волшебными порошочками из старых лекарственных средств людей обошлось».

– Ну так что? – нехорошо усмехнулся он вслух. – Заговоришь или тебе золотишка на хвост насыпать?

– У меня нет хвоста! – Вифания билась в истерике, кутая в лохмотья ладони, кожа на которых после растолченных антибиотиков пошла пузырями.

– Сейчас целительницу позову, и вырастет, – «утешил» Гелиос. – Так что это за дивные картинки? С жабами, кровавой водой и прочей дрянью. Расскажешь мне?

– Сами скоро узнаете, – нефилимка сплюнула на пол кровью из разбитой губы, которая никак не заживала после оплеухи Рагнара. – Вы все поплатитесь за то, что сотворили…

– Да-да, я уже десятый раз это слышу, наизусть запомнил, – притворно вздохнул сокол. – Вы нас завтра утром всех убьете: людей и полукровок съедите, соколов и драконов за крылья подвесите к скале, дворфов изжарите заживо в колеснице с ногами. И даже котов с кикиморой не пощадите. Начинаешь повторяться.

Он встал со стула, демонстративно зевнул и прошелся по залу, шаркая ногами и поднимая клубы пыли, отчего Вифания тут же раскашлялась.

– Зиг, кликни Юлиана, а заодно и Ровену, – повернулся Гелиос к полудворфу, стоявшему истуканом у стены. Тот моментально очнулся и бросился из зала вон.

«Плохо дело, – рыжий огорченно посмотрел ему вслед. – Видать, крепко парнишку пережитыми страхами пришибло, даже подойти к белобрысой твари не смог. И целители наши его не излечат, надо Кирку просить».

Сокол задумчиво почесал затылок, затем снял с хвостика резинку и взъерошил волосы, вытряхивая осевшую пыль.

«Закончу здесь – и сразу в душ, феечке на глаза в таком виде попадаться не с руки, – продолжал он размышлять. – Кстати, она же и говорила про людей, которые долгими беседами душевные раны исцеляют, страхи наружу вытаскивают. И вроде как болезнь даже есть специальная у переживших плен или войну, и ее лечить надо, как телесный недуг. Может, они Зигфриду помогут? Но как рассказать обо всем, чтобы и лекари эти разговорчивые от услышанных историй разумом не повредились?»

Гелиос так погрузился в невеселые думы, что не заметил, как зыркает по сторонам скорчившаяся в углу нефилимка, и как ее рот растягивается в недоброй ухмылке.

Человечишки, эти самодовольные недоумки, были свято уверены – отрезанные волосы, золото и ядовитые химикаты лишают исполинов магической и физической силы. Напрочь забыв, что потомки ангелов даже в измученном и голодном состоянии крепче любого человека. Да, когда в грязном каменном зале маячила целая толпа проклятых нелюдей, рисковать было опасно. Снова скрутят, и тогда уже действительно погрузят в ванну с золотой краской, как обещали час назад. Нет, Вифания не собиралась упускать даже малейший шанс, поэтому и терпела издевательства, воя от боли и злобы. Только ярость и поддерживала ее в сознании, да мечты о крови соплячки, до которой ей не дали добраться в прошлый раз. Теперь маленькая мерзавка ответит за каждую щепотку золотого порошка, который ненавистные садисты вытрясли ей за шиворот, и за толченые таблетки, что пожгли ее прекрасные пальцы до малиновых волдырей.

Медлить нельзя, такой шанс выпадает один раз. Поганый сокол стоял к ней спиной, и он был один. Полудворф, потеющий от страха при виде заклятого врага, убежал за подмогой. Жаль, до него добраться уже не успеется. Но ничего, с девчонкой выйдет питательнее. И веселее. Не для ее родителей, правда, но пусть доживут до утра. Их горе от потери дочери будет особенно сладким.

Вифания невольно облизнулась, перехватила цепь сквозь намотанную на руки тряпку и рывком дернула на себя. Те, кто вкручивал ее в кирпичную кладку, постарались от души.

А вот строители, много лет назад возводившие в подземном бункере стену, явно подошли к работе не только без огонька, но и без совести. Под облупившейся штукатуркой змеились многочисленные и наспех замазанные трещины. Поэтому другой край цепи оторвался от стены очень легко, вместе с большим куском бетона.

Гелиоса спасла собственная задумчивость, помноженная на многодневную усталость. Развернись он чуть быстрее – и булыжник неминуемо попал бы в висок, разбивая вдребезги не только мечты о блистательной военной карьере, статусе героя, новых победах и, чего греха таить, о благосклонности одной несговорчивой земной девчонки, но и надежды нынешнего главы рода Ульвара на выгодный брак беспутного младшего сына. Но рыжий не успел отреагировать, и удар пришелся по затылку, который у соколов был крепче людского. Поэтому он просто вскрикнул и упал, как подкошенный, на грязный пол.

Вифания торопливо подтянула окровавленный камень к себе и принялась бить им по цепи. Звенья лопнули на третьем ударе и нефилимка, прихрамывая, вскочила на ноги. Браслет с ноги быстро снять не удастся, но сейчас это не имело никакого значения. Главное – добраться до соплячки, а затем удрать. Она с ненавистью покосилась на едва живого сокола, пнула его в живот, злорадно оскалилась, услышав в ответ жалобный вскрик, и рванула к окну.