Космос очень долго был для меня символом силы, прогресса, будущего, если хочешь. А сейчас всё что я вижу — ярость и страдания, ожидающие человечество. Во мне поселилось необъяснимое чувство конца всего сущего. Я-как-Избранный это понимаю, я-как-человек могу это только чувствовать.

Рэдди изо всех сил зажмурился, стараясь собрать расползающиеся мысли.

— Ню-Файри, Элементалы, всё это для меня стало символом начала конца. Наше время, Третья Эпоха останется с нами и никогда больше не вернётся. Никогда. Истекают последние минуты… Только что, я помню, Совет решился на нечто… нечто ужасное. Те мирные, тёплые миры, что я помню, они ещё живут, ещё дышат, но Галактика — она уже не принимает их как единственную данность.

— Ты напуган Вселенной. Ты напуган тем, что видел, что чувствовал.

Рэдди открыл глаза и некоторое время изучал её лицо, черты которого, казалось, навечно застывали, вновь подчиняясь далёкой воле Галаксианина.

— Да. Меня пугает тот свет, что из года в год всё ярче разгорается в глазах людей. Меня пугает тот путь, по которому нас ведёт Совет. Меня пугает моя роль во всём этом. Я — всего лишь Кандидат, но мне доступно то, чему не понять ни десантнику Капитану Ковальскому, ни Гостю Сержанту, ни маленькому мальчику Рэдди. Этот огонь в глазах перевернёт Галактику с ног на голову, он поведёт нас к обществу, которое обречено быть беспримерно сильным, но и необычайно жёстким, даже жестоким. Это общество будет дарить силу, но оно будет дарить и страдание. Нужны ли мы будем… там?

Оля вдруг подалась вперёд и погладила его тыльной стороной ладони по щеке.

— А ты не так сильно изменился, как мне казалось, Рэдди. Ты всё так же любишь людей и ценишь их. Всё-таки твоя жизнь была… правильной.

Рэдди с благодарностью принял ласку, неловко подавшись в её сторону.

— И несмотря ни на что, Оля, ты прибыла сюда, согласившись участвовать во всём этом.

— Оля никуда не «прибывала», она возникла прямо здесь, в этой комнате, для встречи с тобой. Пойми, меня прежней, как и тебя прежнего, уже нет во Вселенной.

Он дёрнулся, как от удара. Она тут же убрала руку за спину, словно испугалась.

— Всё равно. Пусть так. Но ты же… ты видела огонь, что горит в машине, которую здесь называют Т-Робот?

— Да, я видела. Я понимаю, о чём ты говоришь.

— И что ты в этом всём видишь?

— Я знаю, что видишь ты. Видишь новый Клин. Если хочешь, самого Симаха Нуари. Они пошли по своей дороге до самого конца и не просчитались.

Рэдди почувствовал, как у него опускаются руки.

— Но… но…

— Зря ты так думаешь. Ни Совет, ни Первый, ни Галаксианин, никто не желает сотворить из Галактики Сайриус новое Большое Гнездо. То, что ты видишь, не столь фатально. Однако Третья Эпоха и правда на этом завершается. Человечество переросло сотворённый им же земной рай. Поговори с Первым. Он сможет объяснить лучше меня, он в куда большей степени за свои тысячелетия остался человеком, чем все мы, ему не нужно ни у кого спрашивать разрешения, чтобы оставаться чуточку человеком.

Боль, долгожданная боль, наконец, проснулась в его сердце, сдавив дыхание, пронзив всё тело. Он смог проснуться! Он смог отогреться от жуткой стужи безмерного океана этого, в которое так неосторожно погружался всю свою жизнь. Он жил! Осознание этого воспламеняло нервные окончания, даря радость боли.

Хриплое дыхание рванулось из него вон, бешено забилось сердце. Он мог уже не только говорить, он мог кричать, надрывно и яростно. Кричать, чтобы выразить свою боль этому миру.

— Оля, я боюсь не перемен, милая, но я боюсь того, что они сделают с человеком!!! Позади три Эпохи, но всё это время Совет не смел жертвовать людскими чаяниями во имя прогресса и выживания, человечество достойно лучшей участи! Я не хочу, чтобы всё вокруг стало руинами былого счастья, какими стали мы с тобой, человек не может стать маской для существа, ему чуждого!..

Оля повела плечами, отчего по тяжёлой ткани пробежала лёгкая переливающаяся волна.

— Ты же участвовал в решении, тебя для этого ввели в Гетерин.

Повисла на секунду тишина. Он уже чувствовал, как его покидает ярость.

— Ты, Рэдди, просто ещё чересчур человек. Ты не должен судить то, что ещё не до конца осознано.

Ещё пауза.

— Скажи мне, какой он, Совет. Поделись сокровенным, и тебе будет легче сделать свой выбор.

Он повёл головой, словно пытаясь отделаться от этой неприятной мысли.

— Оля, Оля, ты тоже меня готовишь…

— Я, в данном случае, лишь твоё собственное отражение, облечённое в хрупкую человеческую оболочку. Настоящая я умерла давным-давно. Ты же бьёшься о стену собственного непонимания всего происходящего. Сознайся, ужели моё присутствие способно породить в прежнем Рэдди подобные эмоции? Я была способна на это?

Он задумался на секунду, пытаясь вновь и вновь унять поток мыслей, несущийся у него в голове. Или уже не совсем там?

— Да, я понимаю. И да, я участвовал в принятии решения. Я осознаю это и несу за это ответственность.

Голос, его прежний голос, вдруг снова отчего-то обретший способность отражать эмоции, дрожал, звенел металлом. Будто Рэдди бичевал сам себя этими жестокими словами.

Оля, почти неподвижно стоявшая подле него всё это время, отчётливо вздрогнула. Ледяная статуя с лицом ребёнка и женской фигурой вдруг пошатнулась и схватилась за него в тщетной попытке устоять. Две горячих ладони вновь встретились.

— Прости меня, Рэдди, что тебе приходится делать этот проклятый выбор, я слишком давно последний раз была человеком, чтобы позволить себе такую возможность — сострадать. Вся эта жизнь — борьба, ты тоже понял это. А борьба — отнюдь не самоценное явление там, в «тёплых мирах», как ты их назвал. Пусть там всегда есть, ради чего, против чего, во имя чего бороться. Здесь же, в этом вечном холоде и таком же вечном пламени инобытия борьбой становится сама жизнь, каждая секунда жизни, жизнь как способ существования… То, что я не сообщила тебе ещё тогда, полстолетия назад, не поговорила с тобой… в этом было столько горьких эмоций, что маленькая девочка Оля, так рано ушедшая из этого мира в тот, так и не смогла подать свой голос в твою защиту.

Он шумно дышал, закусив до синевы губы, а она всё говорила, говорила.

— Я — крошечная часть Галактики, я — рядовое связующее звено между большим