там… на Пентарре. Жизнь Ксил… она навязывает свои собственные принципы бытия, и они противопоставлены любому неподчинению, допущению собственных желаний. Всё должно было закончиться там, где начиналось, но я не смогла.

Она помолчала, а потом, стараясь вложить всю теплоту, что ещё в ней оставалась, в эти слова, произнесла тихо-тихо:

— Галактика мудра, в жизни практически не бывает случайностей, если уж так ставить вопрос…

Она подняла лицо вверх, и в её увлажнившихся глазах замерцали далёкие огни.

— Мы ещё встретимся. По ту сторону Вечности. Рано или поздно. В том или ином качестве. Должны. Обязаны.

Он кивнул. Он понимал, что она имеет в виду:

— Некоторые в Совете считают, что Галактика тоже будет однажды обладать своим коллективным разум. Добрый Галаксианин… Он уже с нами, неощутимый, безмолвный. Мы все, люди и Избранные, глубоко погружены в его тело, там же мы и останемся. Умереть и, тем самым, — слиться воедино…

Оля кивнула его словам:

— Помни, мы всегда вместе. Всегда.

Если бы он не был в этом уверен, то сюда бы не пришёл.

Отчего так потеплело на душе, почему так спокойно на сердце, вдруг радостно позабывшем терзавшую его десятилетиями тупую саднящую боль…

Он осторожно взял её за плечи и подвёл к иллюминатору, туда, к самой кромке огней. И она послушно прильнула к нему спиной, сцепив его руки перед собой.

Они как бы на мгновение стали единым целым. Сгусток мрака и две пары блестящих от влаги глаз. Стали единой душой.

— Оля, почему? Почему ты согласилась, теперь? Ты могла прилететь ко мне в любой из этих семидесяти проклятых лет. Что изменилось?

И тогда она начала говорить о том, что так долго ждало своего настоящего слушателя. И что давалось ей теперь с таким трудом.

Глава III. Выход. Финал

Очнулась я от ощущения бешеной, лютой ярости, что билась во мне, не имея возможности найти себе выход. Позже я долго не могла понять, как же именно всё случилось, но запомнились те мгновения именно такими.

Задыхаясь от ненависти, я самостоятельно вышла из анабиозного сна, трясущимися руками нащупала сенсор аварийного выхода и, только он сработал, вырвалась наружу. На мне не было одежды, по горящей коже ручьями стекал био-коллоид, однако я даже не думала об этом, мой взбудораженный мозг чувствовал только одно — бурю энергий там, за скорлупой брони гигантской туши «Колонизатора», где сражался ты. Казалось, ярость сотен людей, рвущихся в бой ради моего спасения, вливалась мне в мозг единым неудержимым потоком.

Сейчас я знаю, что это было, но тогда… я так ничего и не понимала, против собственной воли поддаваясь охватившей меня эйфории гнева.

Я бежала, одна-одинёшенька в этом тесном, под завязку набитом чужими телами н-фазном гробу, ведомом к прыжку бесчувственной волей Церебра, бежала, оскальзываясь босыми ногами по гладкому полу, замечая вокруг лишь мертвенные сполохи аварийного освещения. Я не могла разглядеть даже кончиков собственных пальцев, на мокрой коже блестели вспышки гибельного огня, слепившие мне глаза. Огня, в котором сгорал и ты. Кричала ли я, не помню, но хрип собственного возбуждённого дыхания, отражающийся от бесчувственных стен, раз за разом долетал до меня, бросая меня дальше — вперёд.

Каким-то чудом мне удалось отыскать нужную палубу. Сколько прошло времени — не знаю. Час, два, три. Почему мне нужно именно сюда? Я рухнула, обессиленная, на палубу с двумя рядами шлюзовых мембран, и над каждой горели красные огни. Отчаяние грозило затопить меня с головой, я колотила кулаками по сенспанелям…

Мои крики пробились, наконец, сквозь все барьеры, а может, это церебр осознал, что не успевает, и решил дать хотя бы мне последний шанс.

Аварийная шлюпка (так вот я где оказалась!) распахнула свой переходник, и уже спустя пару секунд меня, видевшую лишь расползающиеся чёрные круги перед глазами, уже несло куда-то, а заходящаяся вокруг меня в безумном хохоте Вселенная всё тянула меня в свои объятия. Я подумала, что нет, что это я сама схожу с ума, когда вдруг действительно смогла ощутить что-то, помимо мягких, но цепких объятий пассажирского кокона, сомкнувшегося вокруг меня, и жуткого вопля бортовых систем шлюпки.

Я чувствовала, я слышала в тот момент сам Космос. Слышала с той отчётливостью, с какой различаешь пение пугливых птиц в тишине девственного леса. Я познала всё. И ваш триумф, и ваше поражение. Силы были слишком не равны. Когда во тьме полыхнули уничтоженные транспорты, я тоже приготовилась умереть. Вместе с тобой.

И умерла. Последнее, что чувствовала в этой жизни маленькая девочка Оля, было странное ощущение ласкового прикосновения. Меня что-то влекло, защищая, успокаивая. Поздно.

Моё тело сгорело в том пламени так же верно, как сгорели два миллиарда наших друзей и родных. Как сгорел наш мир, наша Пентарра.

Не смотри на меня так. Создатель недаром так зовётся нами, Ксил, он воссоздал меня в тот день. Воссоздал против моей воли и по собственному недомыслию. Галаксианин не умеет спасать. Он способен лишь воссоздавать заново, неловко перекраивая всё сущее на свой единственно понятный лишь ему единому манер.

Зачем он так поступил? Кто знает. По его словам — локальный фокус его внимания не сумел различить нас двоих после того, как ты отклонил его послание Первому, задев при этом меня. Но его словам нет смысла верить — Создатель слишком далёк от наших реалий, он склонен искренне заблуждаться в своих построениях. Важно лишь то, что спасая тебя, он поневоле породил то, что только и мог породить. Новую меня.

Существо помнило тихий, едва заметный шёпот там, на краю мглы, некогда гордо именовавшейся человеческим сознанием.

Существо внимало, но никак не могло понять, что же ему пытаются сказать.

Шли годы, мёртвая капсула былого духа, пережившая сама себя, начала потихоньку отогреваться от вселенского холода, шёпот капля за каплей восстанавливал то, что незримым образом впечаталось в его непогрешимую память там, за сотни тысяч парсек.

В один прекрасный момент существо сумело принять то, что когда-то было его воспоминаниями. И ужаснулось.

Далёкое чужое космическое сознание в критический момент почувствовало смертельную опасность, грозившую новорожденному, оно не могло допустить такого развития событий.

В результате прогоревшая насквозь спасательная капсула покинула наш мир и канула в горнило чужой браны. Но ни одно хранилище информации, механическое или биологическое, не способно без защиты извне сохранить себя, уцелеть в этом безумии, уцелеть, не слившись с Создателем.

Что