«Отсюда следует, – писал С.Л. Франк, – что трудовая теория ценности приобретает значение только в применении к субъективной ценности. Теории, устанавливавшие зависимость между затратой человеческого труда и каким-либо видом общественной ценности – будет ли то меновая ценность или что-либо другое, – не могли быть успешными, потому что все они должны были опираться на представление об исключительной объективной роли труда в производстве, именно способности создавать ценность, которая рассматривалась как объективный, материальный факт внешнего мира. Ценность, в применении к которой сохраняет свое значение трудовая теория, есть не материальный, а психологический факт. Она есть не что иное, как перенесенная на объект человеческая оценка последнего. Если для человека результат производства зависит от направления его личной деятельности, то он эту зависимость кладет в основу своей оценки результата производства. Субъективный характер ценности, определяемой затратой человеческого труда, объясняет нам возможность значения труда для этой ценности, как значения чисто субъективного, создаваемого субъектом хозяйства – человеком, а не лежащего в природе самого труда».[1684]

Отметим, коренные пороки указанных рассуждений обусловлены, в конечном счете, следующими обстоятельствами.

Во-первых, подменяя понятие стоимости категорией ценности, автор утверждал, что трудовая теория стоимости (ценности) должна изучать субъективную ценность как таковую, а не взаимосвязь объективной ценности (меновой или какой-либо иной) с трудом. Но подобное утверждение вступает в противоречие с трудовой теорией стоимости классиков и К. Маркса, согласно которой стоимость есть не субъективная, а объективная категория, характеризующая затраты труда на производство товара.

Во-вторых, по мнению автора, труд не играет объективной роли в производстве, а потому не может выступать в качестве источника ценности как объективного, материального факта внешнего мира. Между тем в действительности труд есть социальное явление, представляющее собой диалектическое единство субъективного и объективного процесса. Его субъективность неразрывно связана с сознательно-целесообразной деятельностью людей, а объективность обусловлена, с одной стороны, материально-вещественным содержанием производства; с другой стороны, общественной формой последнего, т. е. всей системой производственных отношений. Именно поэтому труд служит источником ценности, являющейся не природным, а социальным феноменом.

В-третьих, согласно автору, ценность, сводимая им, как мы видели, к потребительной ценности, есть чисто психологический факт, фиксирующий субъективную оценку человеком результата производства. На это следует заметить, что, подобно труду, ценность представляет собой двойственное явление, характеризующее субъект-объектное отношение. Иными словами, ценность имеет и субъективную, и объективную сторону, вне которых она существовать не может.

В-четвертых, указывая на взаимосвязь субъективной ценности с затратой человеческого труда как исключительно субъективного явления, автор вместе с тем отрицал значение труда как субстанции и общего условия ценности.[1685] Известно, однако, что в качестве такой субстанции и такого условия выступает конкретный труд, являющийся источником потребительной стоимости (ценности).

Будучи убежденным маржиналистом, С.Л. Франк сосредоточил свое внимание на субъективной ценности. В этой связи он пытался показать, каким образом субъективная ценность совпадает с трудовой ценностью в выделенных К. Марксом (при анализе товарного фетишизма) формах хозяйства: изолированном, отдельной крестьянской семьи и ассоциированных производителей. По мнению автора, в изолированном хозяйстве субъектом является обособленный Робинзон (и его помощник Пятница), в крестьянском хозяйстве – члены семьи, в хозяйстве ассоциированных производителей – социальная группа. Поскольку все эти хозяйства однотипны, то формирование ценности в каждом из них осуществляется пропорционально затрате труда на производство благ. При этом в первом хозяйстве имеет место субъективная ценность благ, входящая в состав дохода данного хозяйства;[1686] во втором хозяйстве – коллективная (семейная) субъективная ценность благ, входящая соответственно в состав дохода этого хозяйства; наконец, в третьем хозяйстве – «общественная субъективная ценность, не в том смысле, что общество является психологическим субъектом чувства ценности, а в том, что источниками этого чувства служат интересы всего общества. «Эта общественная ценность по своей природе ничуть не отличается от всех прочих психических явлений, которые мы снабжаем определением общественных, и объяснение ее сводится на объяснение подобных явлений вообще».[1687]

Подчеркнем, такая интерпретация грубо фальсифицирует взгляды К. Маркса. Как мы увидим ниже, у него речь идет о том, что в указанных хозяйствах не было товарного производства, а следовательно, не было никакой необходимости соизмерять затраты труда на производство продуктов в стоимостной форме. Поэтому товарный фетишизм как специфическая форма овеществления производственных отношений здесь не имел места. Извращая суть данного вопроса, С.Л. Франк пытался «доказать», что, «по Марксу», величина субъективной, или трудовой, ценности благ, входившей в состав дохода этих хозяйств, определялась исключительно «психологическими чувствами», «содержанием психической жизни» субъектов последних. Воистину только «психопат» маржиналистского толка мог выдвинуть столь нелепый тезис!

Возникает вопрос: чем же определяется величина ценности благ, создаваемых в меновом хозяйстве? По С.Л. Франку, оно является стихийным хозяйством, покоящимся на столкновении субъективных оценок, которые образуют меновую ценность благ. Однако в этом хозяйстве, как и в плановом хозяйстве ассоциированных производителей, имеет место общественная ценность. Правда, в первом из них она практически не играет никакой роли, тогда как во втором – ее роль весьма значительна.[1688]

Вместе с тем С.Л. Франк указывал на принципиальное различие роли общественной оценки благ с точки зрения не личных, а общественных интересов, т. е. интересов социальной группы, взятой как одно целое. Поскольку такая группа состоит из отдельных индивидуумов, то в этом случае мы будем иметь дело именно с общественной оценкой, или что то же самое, с общественной субъективной ценностью, которая представляет собой постоянный и наиболее прочный атрибут нашего сознания.[1689] Именно «поэтому все законы ценности, принимаемые к изолированному хозяйству, могут найти применение и здесь, раз только имеется представление о субъекте общественного хозяйства, его нуждах и потребностях».[1690]

При этом «субъективный характер, отличающий ценность вообще, сказывается здесь с особенной силой, так как от субъективных предпосылок зависит в данном случае не только сама оценка, но и представление о том едином субъекте – обществе, с точки зрения которого она совершается. Условием возникновения представления об общественной ценности является, таким образом, известное культурно-правовое или этическое миросозерцание, основанное на признании всех людей членами общества и сознании интересов общества, как такового, т. е. всех членов общества, взятых вместе, независимо от личных интересов каждого из них в отдельности. Где такое миросозерцание отсутствует, там не может иметь места и представление об общественной ценности продукта».[1691]

Нетрудно видеть, что такая абстрактная трактовка общественной ценности всецело опирается на методологию маржинализма. Отсюда проистекают весьма существенные недостатки этой трактовки.

В ней, во-первых, игнорируется общеизвестный факт: в меновом хозяйстве, основанном на частной собственности и общественном разделении труда, личные интересы товаропроизводителей, как правило, не совпадают с интересами всего общества. Поэтому механическое соединение общественной ценности с субъективной