Маленький Джеффри как раз спускался по лестнице, медленно икак-то печально, с детским благоговением перед этим странным местом. Ступенькилестницы из полированного дуба не были покрыты ковром. Мальчик подошел и сталрядом с матерью. Мистер Уинберн сделал легкое движение. Когда ребенок пересекалхолл, старик отчетливо услышал звук маленьких ножек на лестнице, как будтокто-то догонял Джеффри. При этом шел, как бы с трудом передвигая ноги. МистерУинберн недоверчиво передернул плечами. «Просто дождь, конечно же дождь», –подумал он.

– Я вижу бисквиты, – заметил Джефф восхищенно, принюхиваяськ аромату, исходившему от привлекшего его объекта.

Мать поспешила придвинуть к нему тарелочку.

– Ну, сыночек, как тебе нравится наш новый дом? – спросилаона.

– Махина, – ответил Джеффри с набитым ртом. – Фунты, фунты иеще фунты. Всего много. – После последнего утверждения, которое, очевидно, былоисполнено глубокого смысла, он погрузился в молчание, озабоченный лишь тем,чтобы поскорее умять кексы. Проглотив последний кусок, он вдруг разразилсяречью.

– Ой, мамочка, Джейн сказала, что здесь есть чердак. Можномне туда забраться прямо сейчас и осмотреть его? Там может находиться потайнаядверь, правда, Джейн говорит, что ее нет, но я думаю, что должна быть, и тамдолжны быть трубы, трубы с водой (с лицом, полным экстаза), и можно я поиграю сними, и еще – посмотрю бойлер?

Он произнес последнее слово так протяжно, с таким очевиднымвосторгом, что его дедушка почувствовал легкий стыд от того, что бесподобные,полные очарования детские впечатления воскресили в его памяти лишь картину трубс горячей водой, которая вовсе не была горячей, и бесчисленное количествосчетов от водопроводчика.

– Мы осмотрим чердак завтра, дорогой, – сказала миссисЛанкастер. – А сейчас предлагаю сходить за кубиками и построить из нихзамечательный дом или паровоз.

– Не хочу строить ом.

– Дом.

– Ни дом, ни паровоз, ни что-нибудь еще.

– Построй бойлер, паровой котел, – поддалась мать.

Джеффри просиял:

– С трубами?

– Да, с множеством труб.

Счастливый Джеффри убежал за своими кубиками.

Дождь все еще шел. Мистер Уинберн вслушивался. Да, должнобыть, это был всего лишь дождь, но звуки стучавших капель так походили налегкие шаги.

Странный сон приснился ему этой ночью.

Ему снилось, что он гулял по городу, большому городу, какему показалось. Но это был город детей; ни одного взрослого на улицах, никого,кроме детей, толпы детей. Во сне они все бросились к нему со странным криком:«Ты привел его?» И он понял, что они имели в виду, и в ответ печально покачалголовой. И когда дети увидели это, они с горькими рыданиями разбежались.

Город и дети постепенно рассеялись, он проснулся, ощутилсебя в постели, но плач детей все еще звучал у него в ушах. Хотя он совсемстряхнул с себя сон, он все же продолжал слышать рыдания. Он вспомнил, чтоДжеффри спал этажом ниже, а детский плач доносился сверху. Он сел, чиркнулспичкой. И все звуки прекратились.

Мистер Уинберн не рассказывал дочери о своем сне и о том,что за ним последовало. Что это не было плодом его воображения, он был убежден.И действительно, вскоре, уже днем, он снова услышал плач. В камине завывалветер, но это был совсем другой звук, ошибиться невозможно: жалобный, тонкий,разрывающий сердце детский плач.

Он обнаружил, что не он один слышал эти звуки. Случайно онподслушал, как горничная говорила кухарке: «Не ожидала я от няньки, что онаможет так обращаться с мистером Джеффри, что доведет его до слез. Этим утром яслышала, как он рыдал, даже сердце защемило». Джеффри явился к завтраку, апотом и к ланчу без признаков грусти: сияющий и счастливый; и мистер Уинбернтеперь знал, что не Джефф, а другой ребенок плакал, и это его шаркающие шаги онслышал уже не один раз.

Лишь миссис Ланкастер ничего никогда не слышала. Ее уши не всостоянии были улавливать звуки из иного мира.

Однако она также испытала потрясение.

– Мамочка, – произнес Джефф жалобно. – Мне хочется, чтобы тымне позволила играть с тем маленьким мальчиком.

Миссис Ланкастер оторвала глаза от своего письменного столаи улыбнулась:

– С каким маленьким мальчиком, дорогой?

– Я не знаю, как его зовут. Он был на чердаке, сидел на полуи плакал, и, когда меня увидел, убежал. По-моему, он застеснялся, – Джеффслегка усмехнулся, – совсем как маленький, и потом, когда я ушел в детскую, яувидел, что он стоит у двери и наблюдает, как я строю, и выглядел он ужасноодиноким и как будто очень хотел играть со мной. Я сказал: «Подходи, будемстроить паровоз», но он ничего не ответил, только смотрел так, будто увиделцелую кучу шоколадок, а мама не разрешила к ним прикасаться. – Джефф вздохнул,печальные личные воспоминания подобного рода, очевидно, всколыхнулись в нем. –Но когда я спросил Джейн, что это за мальчик, и сказал, что хочу с ним играть,она сказала, что в доме нет маленького мальчика и нечего рассказывать глупыесказки. Я больше не люблю Джейн.

Миссис Ланкастер поднялась.

– Джейн права. Здесь нет никакого маленького мальчика.

– Но я видел его. О, мамочка! Позволь мне играть с ним, онтакой одинокий и несчастный. Я хочу помочь ему, сделать что-то, чтобы ему сталолучше.

Миссис Ланкастер собиралась что-то сказать, но ее отецпокачал головой.

– Джефф, – произнес он очень мягко, – этот бедный мальчикодинок, и, может быть, ты способен что-то сделать для него, но ты должен сампридумать – что именно. Вот тебе вроде загадки. Понял?

– Потому что я уже большой мальчик и могу придуматьсамостоятельно?

– Да, потому что ты большой мальчик.

Как только сын вышел из комнаты, миссис Ланкастернетерпеливо повернулась к своему отцу.

– Папа, это же абсурд. Поощрять мальчика верить в дикиероссказни прислуги!

– Никто из слуг не рассказывал мальчику ничего подобного, –возразил мягко старик. – Он видел, что я слышал, а мог бы и увидеть, если быбыл в его возрасте.

– Но это же такая чушь! Почему я не вижу и не слышу ничеготакого?

Мистер Уинберн улыбнулся чуть загадочной усталой улыбкой ине ответил.

– Почему? – повторила дочь. – Почему ты заверил, что онможет помочь этому… существу? Все это невообразимо, невозможно.