"Понимаю", сказала она. Сказала так же, как ипрошлой ночью, затем повернулась к пустым местам в аудитории. В её глазах былснова тот же грустный взгляд.

"Послушай", сказал я, дотронувшись до её руки," я обещаю загладить свою вину". Не спрашивайте меня, почему я сказалэто - просто в тот момент это казалось мне правильным.

Впервые той ночью, она начала улыбаться.

"Спасибо", сказала она, поворачиваясь ко мне.

"Джейми?"

Джейми обернулась. "Да, мисс Гарбер?"

"Я думаю, что мы готовы тебя наряжать". МиссГарбер жестикулировала рукой.

"Я должна идти", сказала она мне.

"Я знаю".

"Ни пуха, ни пера" сказал я. Желая кому-то удачупрежде выступления, предполагалось нехорошим знаком. Именно поэтому всеговорили "Ни пуха, ни пера".

Я отпустил её руку. "Нам обоим. Я обещаю".

После этого, мы должны были подготовиться, и мы пошлиразными путями. Я направился к мужской раздевалке. Не смотря на то, что Театрбыл расположен в Бьюфорте, он был довольно запутанным, с отдельнымираздевалками, которые заставляли нас чувствовать себя, как будто мы былидействительно актерами, а не студентам.

Мой костюм, который находился в Театре, был уже враздевалке.

Ранее на репетициях нас измеряли для того, чтобы перешитькостюмы, и я одевался, когда Эрик зашел в комнату без стука.

Эдди был все еще в раздевалке, надевая костюм немогобродяги, и когда он увидел Эрика, в его глазах пронесся ужас. По крайней мере,один раз в неделю Эрик наезжал на него, и Эдди поджав хвост, выбежал за дверьтак быстро как он только мог, по пути надевая свой костюм. Эрик проигнорировалего и сел за стол перед зеркалом.

"Ну", сказал Эрик со злорадной усмешкой на лице,"и что ты собираешься делать?"

Я с любопытством посмотрел на него. "Что тыподразумеваешь?" спросил я.

"Относительно пьесы, глупыш. Ты собираешься плоховыступить или что-то в этом роде?"

Я покачал головой. "Нет".

"Ты собираешься сбить опоры?" Все знали об опорах.

"Я не планировал этого", стоически ответил я.

"Ты подразумеваешь, что позволишь всему пройтигладко?"

Я кивал, размышляя, что это даже не приходило мне на ум.

Он смотрел на меня в течение долгого времени, как будто онвидел того, кого он никогда не встречал прежде.

"Думаю, что ты наконец-то повзрослел, Лендон",наконец сказал он. Я не мог понять, были ли слова Эрика комплиментом или нет.

В любом случае, я знал, что он был прав.

В пьесе, Том Торнтон должен быть поражен, когда он впервыеувидит ангела, потому он и будет ходить с ней, помогая ей разделять радостьРождества с менее удачливыми людьми.

Первые слова Тома - "Вы прекрасны", и я, как ипредполагалось, должен был сказать их так, как будто они пришли от самогосердца. Это был основной момент во всей пьесе, и он задавал тон для всегоостального, что должно было произойти позже. Однако проблема состояла в том,что я до сих пор не знал хорошо эту реплику.

Несомненно, я говорил слова, но они не выглядели слишкомубедительно, потому что так их мог сказать любой, когда бы смотрел на Джейми,за исключением Хегберта. Это была единственная сцена, где мисс Гарбер никогдане говорила слова «изумительно», и это волновало меня. Я продолжал пробоватьвообразить кого-то еще на месте ангела так, чтобы я мог сделать всё правильно,но как я не пытался на этом сконцентрироваться, это не приносило нужныхрезультатов.

Джейми была все еще в раздевалке, когда занавес наконец-тооткрылся. Заранее, я не видел её, и это было хорошо. Так или иначе, первые парусцен не включали её - они были главным образом о Томе Торнтоне и его отношенияхсо своей дочерью.

Я не думал, что буду слишком взволнован, когда выйду насцену, потому что я много репетировал на ней, но когда это произошло, я былпоражен. Театр был полностью забит, как и предсказала мисс Гарбер, поэтому былиустановлены два дополнительных ряда мест в задней части Театра.

Обычно мест хватало для четырехсот человек, но сдополнительными местами - по крайней мере, еще для пятидесяти человек. Крометого, люди толпились возле стен, упакованные как сардины.

Как только я вышел на сцену, все затихли. Я заметил, чтотолпа состояла, в основном, из старых леди синеволосого типа, вроде тех,которые играют в лото и пьют кровавую мери на завтрак по воскресениям. Также явидел и Эрика, сидящего со всеми моими друзьями в самом конце. Честно говоря,если Вы меня понимаете, было мрачно стоять перед ними, в то время как все ждалиот меня, чтобы я что-то сказал.

Так что я приложил максимум усилий, чтобы хорошо сыгратьпервые пару сцен пьесы. Салли, одноглазое чудо, играла мою дочь, потому что онабыла невелика ростом, и мы сыграли наши сцены так же, как и на репетиции. Наширеплики шли гладко, хотя мы и не играли захватывающе. Когда закрыли занавес длявторого акта, мы должны были быстро переустановить опоры. На сей раз, участие вделе принимали все, и мои пальцы остались невредимы, потому что я избегал Эддилюбой ценой.

Я все еще не видел Джейми - думаю, она была освобождена отперетаскивания опор, потому что её костюм был сделан из легкого материала иразорвался бы, если она задела бы один из гвоздей - но у меня не было многовремени, чтобы думать о ней из-за всего, что мы должны были сделать. Когдазанавес открылся снова, я вернулся в мир Хегберта Саливана, ходя мимо магазинови ища в окнах музыкальную шкатулку, которую моя дочь хотела на Рождество. Ястоял спиной к тому месту, откуда вышла Джейми, но я слышал, что толпазадержала дыхание, как только она появилась на сцене. Я думал, что до этогомомента было тихо, но сейчас наступила абсолютная тишина. Именно тогда, краемглаза я увидел, как задрожала челюсть Хегберта. Я подготовился обернуться, икогда сделал это, то, наконец, увидел причину происходящего.

Впервые, с тех пор как мы познакомились, её медовые волосыне были связанные тугим узлом. Вместо этого они свободно висели, были длиннее,чем я думал, опускаясь ниже ее лопаток. В ее волосах было немного блёсток, иони улавливали огни сцены, искрясь подобно кристаллическому ореолу. Вместе с еенежным белым платьем, скроенным точно для неё, это потрясало воображение. Онане напоминала девчонку, с которой я вырос или девчонку, которую я недавнопознал. На ней было капелька легкой косметики, достаточно для того, чтобыподчеркнуть её характерные черты. Она слегка улыбалась, как будто хранила тайнусвоего сердца, точно так же как и требовала её роль.