— Добрый вечер. Проходи, пожалуйста, — поприветствовала гостя Женя и вытащила из-за угла хмурого Валерку. — Вот, знакомься. Это Валера.

— Здорово, — протянул парнишке свою огромную лапищу Платон. — Как жизнь?

— Нормально, — настороженно ответил тот и ретировался обратно на кухню.

— Жень, я тебе витамины привез, — доставая из кармана куртки небольшой пакет, пророкотал Платон. — Вот панангин и рибоксин для сердца. Панангин пить до еды, рибоксин после. Или наоборот? — нахмурился он озадаченно. — Ладно, посмотрим в инструкции. Омега-3 для сосудов, и перга, пчелиный мед, общеукрепляющее. Тебе после стресса обязательно надо попить. Начинай принимать прямо сейчас.

— Спасибо, обязательно, — благодарно кивнула девушка, понимая, что спорить бесполезно, потом бабушке подарит. — А мы с Валерой торт испекли, вот ждем тебя, чтобы чаю попить.

— Да-а? Здорово, — обрадовался Платон, доставая из-под вешалки гостевые тапочки. — Тогда я пошел руки мыть.

— И в каком классе ты учишься? — уплетая второй кусок торта, поинтересовался Платон.

Торт вышел замечательный, пышный, не приторный, и Валерка был искренне удивлен, почему крем из манной каши получился таким пышным, нежным и совсем на кашу не похожим.

— В шестом, — с набитым ртом не вполне прилично ответил он.

— Вы же теперь девять классов заканчиваете, да? — продолжил разговор Платон. — А потом куда? Колледж или можно в десятый класс идти.

— Не знаю, — пожал плечами Валера. — В колледж, наверное.

— То есть ты о будущей профессии еще не думал? С вами заранее о таких вещах не говорят? — озабоченно покивал Платон. — Рано еще. А потом школу закончил, детдом тоже, на тебе комнату, подъемные, и вперед в большую жизнь. А какая она, как в ней живется, неизвестно, — заключил он.

И Женя, забыв про торт, с уважением и интересом взглянула на Платона.

— Мне кажется, Женя, — продолжил он, — что твой фонд должен организовать для ребят проф-экскурсии. Это и для кругозора полезно, и ребятам поможет профессию выбрать.

— А почему ты вдруг об этом заговорил? Такое впечатление, что тебя этот вопрос и раньше занимал? — внимательно глядя на Платона, спросила Женя.

— Да. Понимаешь, у меня комната от бабушки осталась в коммуналке. Родители ее сдают. А тут случилось, что в квартиру, в пустующую комнату, выпускника детдома поселили. — Валера тут же скривился и посмотрел на Платона с презрением, хотя до этого он мальчику вроде бы даже понравился. — И ты понимаешь, такое в квартире началось. — Платон покачал головой. — Ну, сама представь, молодой парень, неопытный, жизни не знает, а тут и свой угол, и деньги вроде как появились. В общем, пошло веселье. Хорошо, у нас в квартире мужик живет, пенсионер, бывший пожарный. От него жена на старости лет ушла, они однушку разменяли, и он в нашей коммуналке оказался. Так вот взялся за парня. Друзей-приятелей из квартиры вон. Его протрезвил, на работу устроил, да еще к каким-то своим приятелям, чтобы присмотр был. Научил зарплату распределять, чтоб на месяц хватало, а не на три дня, за квартиру платить, за свет, за газ. Они ведь и этого не умеют. Готовить научил, стирать. На рыбалку стал с собой брать. В общем, помог парнишке. А сколько таких по глупости и молодости пропадают!

Валера немного расслабился, поняв, что воспитывать его не собираются, и даже таких, как он, малолетними бандитами не обзывают, и Женю от дружбы с ним отговаривать не будут.

— А вот Валера молодец, хозяином вырастет, — заметив взгляд мальчика, проговорил Платон. — Уже и торты печь научился. Будет потом девушек удивлять.

В детский дом они поехали втроем, хотя Платон и настаивал, чтобы Женя осталась дома отдыхать.

План был прост. Найти участкового и, прикрываясь журналистской корочкой, а также личным обаянием, выяснить, в какой квартире проживал Воробьев Сергей Викторович, а заодно максимум возможных подробностей о нем и его семействе. Хотя надеяться на то, что участковому известно об объекте Жениного интереса хоть что-то, не приходилось. Это только в старых советских фильмах участковый знал весь участок поименно. Кто чем живет, что ест, о чем думает. Так что достаточно будет и номера квартиры.

«Смежника» майора Суровцева она решила пока не трогать, чтобы тот не нажаловался майору.

— Здравствуйте, — заглядывая в дверь кабинета, лучезарно улыбнулась Женя. — Можно?

— Чего вам? — «любезно» поинтересовался невысокий, еще довольно молодой, но уже пузатый и какой-то несимпатичный участковый.

Женя почувствовала, как улыбка на ее лице превращается в унылую подкову. Она внимательно взглянула на хозяина кабинета. Участковый был невысок ростом, грубоват, несимпатичен, к тому же дремуч и излишне самоуверен. А погоны, кобура и крупица власти, судя по всему, довершили растление и без того не сформировавшейся личности.

Такому улыбаться занятие даже более неблагодарное, чем бисер перед свиньями метать. И Женя решительно поменяла тактику. Она подтянулась, расправила плечи и по-хозяйски вошла в кабинет, как следует шваркнув дверью о косяк. Лейтенант Котиков, Павел Юрьевич, подпрыгнул на стуле и возмущенно вскинул голову. В кабинете стояла девица, точнее, не стояла, а шла к столу вальяжной походочкой, брезгливо поджав губки. Одета фифа была дорого, вид имела надменный. «Может, чья-то телка или, того хуже, жена?» — предположил осторожно лейтенант Котиков и решил на всякий случай не хамить.

Женя видела, как подпрыгнул за столом участковый, но не удостоила его взглядом. Она прошла к столу, брезгливо поджав губы, взглянула на казенный стул, отодвинула его подальше от стола. Смахнула с него мифическую пыль, присела на кончик стула, некоторое время осматривалась, куда бы пристроить сумку, в конце концов пристроила ее прямо на стол перед носом у замершего в нерешительности участкового.

Потом взглянула на хозяина кабинета холодным, полным пренебрежения начальственным взглядом, ее подруга Ольга Милованова, сотрудница прокуратуры, называла подобное выражение лица «протокольной мордой», которой очень полезно пугать некоторых зарвавшихся служащих различных инстанций и рангов.

— Лейтенант Котиков? — требовательным, равнодушным голосом спросила Женя.

— Ну, — почти вежливо и предельно дружелюбно отреагировал служитель правопорядка.

— Павел Юрьевич? — уточнила журналистка, скучливо осматривая неуютный, убогий кабинет.

— Да, — настороженно глядя на девицу, подтвердил тот, все еще не понимая, надо ли ей в ноги кланяться или можно высморкаться в подол.

— Евгения Потапова, тринадцатый канал, — небрежно постучала по краю стола нераскрытой корочкой с золотой надписью ПРЕССА Женя. — Программа «Журналистские расследования с Евгенией Потаповой». — Краем глаза она заметила, как вальяжно, почесывая пятерней коротко бритый затылок, откинулся на спинку стула лейтенант Котиков, как презрительно скривился его рот. И продолжила, не меняя тона: — Выходящей под патронажем администрации города, лично губернатора Полтавченко, а также при содействии городского комитета по защите гражданских прав, комитета по правам человека при ЗАГСе Санкт-Петербурга, — несла околесицу Женя, но дремучий лейтенант Котиков подвоха не заметил, потому как опять выпрямился на стуле, а на лице его отразились служебное рвение и безграничная преданность.