— Вы бастурму, кстати, попробуйте, это же чудо, хамон просто отдыхает.

— Хамон отдыхает? — не понимая, хмурится он.

— Да, именно, нервно курит в сторонке, — подтверждаю я. — А от вас потребуется идейное вдохновение директора предприятия и обеспечение этого дополнительного плана в первоочередном порядке.

— Это, конечно можно, — чешет в затылке первый секретарь горкома, — но они будут чего-нибудь себе требовать. Фонды там, путёвки, или…

— Ну, — опускаю я ладонь на его руку, — фонды пусть им министерства и главснабы выделяют. Вместе с госпланами. А вот со всем остальным помогите. Там ещё наверняка с подвижным составом вопросы возникнут. У МПС нехватка вагонов. Нужно в областном управлении железной дороги серьёзную воспитательную работу провести.

— Так как я-то помогу? Чем⁈

— Ну, Ефим Прохорович, — качаю я головой, — у партии ведь направляющая и скрепляющая роль, вы же лучше меня знаете. К тому же, если бы всё было так уж просто, кто бы вам за это дело предложил пять тысяч долларов? А они сами себя не заработают.

Он с довольно громким хлопком прикрывает рот и замолкает. Думает.

— Ладно, дорогие товарищи, — поразмыслив, кивает он и подцепляет вилкой тончайший, практически прозрачный, ломтик ароматной бастурмы. — С вами очень приятно иметь дело.

Он запихивает вяленое мясо в рот и задумчиво жуёт.

— Ну, за производственные победы! — прожевав, провозглашает он и поднимает бокал.

— И скорейшее перевыполнение плана, — чокается с ним Платоныч.

— На самом деле, дядя Юра, — говорю я, когда товарищ Ефим уходит встречаться с кем-то ещё, — надо тебе самому с директорами дружбу заводить. Уверен, что гораздо эффективнее было бы сейчас работать напрямую с руководителем предприятия, чем с Захарьиным.

— Согласен, — кивает Большак. — Это несомненно. Я уже запланировал знакомство с директорами и развитие дружеских отношений. Просто сейчас, в конкретной сегодняшней ситуации на это времени нет, а Ефим справится, не так уж ему трудно будет. А мы завтра всё окончательно согласуем, и можно будет Горбачёву твоему докладывать и, соответственно сразу подписывать контракт с Евой и тут же начинать отгрузку.

— А кто, кстати нам грузить будет?

— Кирово-Чепецк, — отвечает он.

Большак уходит, а меня приглашают к телефону. Звонит Злобин и сообщает, что наша встреча отменяется, голова разболелась и вообще, какой-то он уставший.

Ну, ладно, я не настаиваю. А он добавляет, что на неделе обязательно со мной встретится и что у него появилась ко мне масса вопросов. Например, чего это вдруг его шеф настолько проникся ко мне интересом, что уже несколько раз удостаивал меня аудиенции. Договариваемся увидеться завтра-послезавтра, хотя эту тему я пока не слишком стремлюсь обсуждать…

Вместо встречи с Де Ниро, я еду к Скачкову и встречаюсь с ним. По сути, мы говорим о проверке наших сил, уже имеющихся и развёрнутых в различных точках. География оказывается довольно любопытной, демонстрируя сращивание «Факела» с криминалом. На сегодняшний день все наши базы имеются ровно там, где установлено влияние Цвета. Ну, что же, вместе — сила. Сим победим.

Новая неделя закручивает темп и с самого утра понедельника обрушивает мне на голову кучу разных рабочих вопросов. Я занимаюсь текучкой, которая накапливается и грозит в ближайшем будущем утопить.

Время несётся и мы с коллегами погружаемся в бурлящий поток привычных дел. Так что угроза увольнения не находит места в этой чехарде и, чуть померкнув, закрепляется где-то в прошлом, стараясь лишний раз не напоминать о себе. Разумеется, это лишь иллюзия, но иллюзия, помогающая справиться с неуверенностью.

Ближе к обеду появляется Панчишин.

— Егор, можно тебя на минутку? — хмуро спрашивает он.

Можно, мысленно отвечаю я, козу на возу и Машку за ляжку, но вслух произношу лишь нейтральные приветствия.

— Послушай, — говорит он, когда мы оказываемся в пустой курилке. — По поводу вчерашнего.

— Припомнил что-нибудь? — спрашиваю я.

— Да в том-то и дело, что ничего нет, — качает он головой и достаёт из помятой пачки сигарету. — Видать, не зря его первым секретарём назначили. Нет ничего, никаких залётов.

— Как это? — сержусь я. — Разве такое бывает?

— Ну, видишь…

— Вижу, — соглашаюсь я и чувствую, как меня накрывает злобой. — Вижу, конечно. Но это неважно. Важно, что видишь ты. Место секретаря ЦК, например. Видно тебе?

Панчишин глубоко затягивается и, напряжённо размышляя, молчит, ничего не говорит. Ну, а мне молчать совсем ни к чему.

— Ощущение такое, будто видимость ухудшилась за последние сутки, не правда ли? Вот что я скажу, прямо и без обиняков. Мне похеру, что там у вас было на самом деле. Было ли, не было ли — неважно. Важно лишь одно, что ты скажешь. Наслоишь ли на подтверждённый факт драки и протокол задержания любопытные детали и мерзкие натуралистичные подробности или нет.

— То есть… ты хочешь, чтобы я сам всё придумал? Хочешь, чтобы я клеветал что ли? И ради чего? Ради места секретаря?

— Да, — соглашаюсь я, — именно этого я и хочу. Молодец! Выдумай что-нибудь отвратительное и мы пойдём с тобой в светлое будущее. Либо скажи, что ничего не можешь, что всё перепробовал и на этом хочешь остановиться, завершая карьеру в той самой точке, в которой ты уже не первый год топчешься.

— Да, хоть бы и так! — с вызовом восклицает Панчишин.

— Не ори, если не хочешь повторить некоторые события из своей биографии, теперь уже со мной, а не с Пастуховым. Даю тебе времени до завтрашнего дня. Прими ответственное и взвешенное решение.

Я злюсь ещё и от того, что понимаю, насколько мерзкими выглядят мои слова. Мерзкими и отвратительными. Так что позиция Всеволода Игоревича Панчишина вполне объяснима. И, хотя я не собираюсь никакие подлые измышления о Пастухове распространять где бы то ни было, и нуждаюсь лишь в определённом рычаге для разговора непосредственно с ним, проснувшаяся праведность Панчишина ввергает меня в агрессивное настроение. Он меня просто бесит.

Поэтому, прислушавшись к себе, я ощущаю вдруг, что состояние моё можно назвать практически идеальным для намеченного разговора с Наташкиным начальником. Прямо то, что надо, никаких сдерживающих факторов, чистая и неомрачённая воля донести до этого самовлюблённого мудака простые и вечные истины.

Позвонив Алику, я накидываю пиджак и выхожу из здания ЦК. Подхожу к машине и берусь за дверную ручку. Но открыть дверь не успеваю. Происходит