в груди. С нетерпением рву бумагу, под ней пластинка Даниэль Дарьё[42]. «Первое свидание». В конверт вложен листок, на котором Жан своим изящным почерком написал слова песни.

Когда господин Время

В один прекрасный весенний день

Делает простую девчонку

Почти что женщиной

И в голубых мечтах

О счастливом будущем

Закрывает ее глаза,

Она в глубине души вздыхает.

Ах! Как нежен и волнителен

Момент первого свидания,

Когда сердце, уставшее биться в одиночестве,

Дрожа, улетает к тайне.

Вы, незнакомец из безумного сна,

Сделайте так, чтобы он нам принес

Счастье любить друг друга всю жизнь,

Этот момент первого свидания.

Зарождающаяся любовь –

Это первый роман,

В который мы нежно играем.

Персонаж

Никогда не знает,

Будет ему грустно или весело,

Но хотелось бы

Поскорее прочесть все страницы.

Ты подаришь мне первое свидание?

Жан К.

34

Вышибала кивком приветствует Феликса. Похоже, он завсегдатай этого заведения. Джулия проскальзывает вслед за Феликсом за большую красную портьеру. Им навстречу идет огромная фигура. Голубые веки, обклеенные стразами накладные ресницы и водопад бриллиантов под густой бородой. Мужчина в рыжем парике приветствует их теплой улыбкой.

– Добро пожаловать к мадам Артюр!

Джулия теряет дар речи. Она ожидала всего, только не этого. Она с трудом понимает, что Феликс представляет их друг другу. Кто бы мог подумать, что в такой глуши есть кабаре. Джулия идет за Феликсом в узкий темный зал. Восторженная публика сидит за круглыми столиками, тускло светят лампы под абажурами с бахромой. В тумане от дымовых машин играют блики зеркального шара. На сцене мужчина в шубе и сапогах со стразами обращается к зрителям:

– Наш следующий номер обязательно понравится тем, кто сидит в первом ряду! Артистка, которая делает «уим! чик! крак! бам! пам! вжик!». Поприветствуйте несравненную, женственную, венероподобную Кики Генгет!

Публика аплодирует что есть силы, и на сцену выплывают два огромных голубых веера. Подсвеченный со спины, появляется полуобнаженный силуэт, хорошо видны только перчатки. Веера сходятся и расходятся, из них появляется изящная молодая женщина, затянутая в переливающееся платье из латекса. Она кокетливо кладет руки на бедро и улыбается. Звучит музыка тридцатых годов. Джулии нравятся и ее позы, и ее сценическая игра – она бросает лукавые взгляды, хитро подмигивает, невинно хлопает ресницами. Подбадриваемая зрителями, танцовщица медленно распускает корсет и обнажает круглые ягодицы.

Феликс вручает Джулии бокал шампанского и чокается с ней.

– За тех, кто умеет быть уязвимым!

Джулия не может отвести глаз от танцовщицы: та плавно извивается, и длинные русалочьи волосы ласкают ее тело, грациозное, но настоящее – не то что на отретушированных журнальных снимках. У Кики пышные формы, и она их так преподносит, что начинаешь завидовать ее округлому животу и полным бедрам.

– Ты когда-нибудь была на бурлеске? – Феликс пытается перекричать музыку.

Джулия мотает головой.

– Она невероятно красивая! Как актриса немого кино.

Чувственность танцовщицы завораживает ее и бросает ей вызов. Кики Генгет в серебристых лодочках – лучшая иллюстрация фразы «полюби себя сам».

Теперь она полностью обнажена – остались только цепочки со стразами, подчеркивающими ягодицы, и блестящие помпоны на сосках. Она осторожно поднимает большую морскую раковину и, соблазнительно подмигнув, опрокидывает на себя водопад блесток.

Зрители аплодируют. Феликс хлопает и что-то кричит. На сцене в свете софитов вновь появляется месье Луаяль, теперь он в длинном черном платье с перьями и глубоким вырезом пониже спины. Феликс едва заметно машет ему рукой.

Номера идут один за другим. Исполнительница ретростриптиза в стиле двадцатых годов уступает место паре танцоров-андрогинов, затем выходит мускулистый мужчина в набедренной повязке из бананов, золотой шапочке и с длиннющим жемчужным ожерельем на шее – один взгляд на него вызывает в памяти легендарный образ Жозефины Бейкер. Джулия в восторге и громко кричит: «Браво!»

– Это волшебно! Ты здесь часто бываешь? – спрашивает она, поворачиваясь к Феликсу. Но он куда-то исчез. Джулия высматривает его в зале и в баре, как вдруг снова раздаются аплодисменты.

– Дамы и господа, он волнует сердца своей золотистой кожей и глазами зеленее зеленых холмов. Он танцует так же хорошо, как поет. Поприветствуйте изумительного, невероятного, непредсказуемого Великого Гэтсби!

Зал неистовствует. Сцена погружена в темноту, только на полу круг света. Раздаются первые аккорды знакомой песни. В свете прожектора блестит золотистая туфля, потом в разрезе платья показывается мускулистая нога. Когда наконец длинноволосый блондин появляется целиком, Джулия вскрикивает от восторга. Феликс! Накладные ресницы и алые губы контрастируют с волосатым торсом, но он прекрасен, великолепен.

Гэтсби с необыкновенной нежностью берется за микрофонную стойку, и в полумраке раздаются первые строчки песни:

Чтобы не быть одинокими,

Люди заводят собаку,

Люди разводят розы

Или несут свой крест.

Джулия не может прийти в себя. Феликс, ее Феликс, танцует и поет перед всеми. Он медленно растворяется в сиянии Гэтсби. Раскатистые «р», воздетая к небу рука, взволнованный взгляд: на сцене оживает Далида, андрогинная и шокирующая.

Чтобы не быть одинокими,

Девочки любят девочек,

А мальчики любят мальчиков

И женятся на них.

Чтобы не быть одинокими,

Другие заводят детей,

Детей, таких одиноких,

Как дети всегда и везде.

Чтобы не быть одинокими,

Люди строят соборы,

Где все одинокие люди

Цепляются за звезду.

По щеке Джулии катится слеза, зрители бурно аплодируют Феликсу. Чистым голосом он повторяет последние строчки:

Чтобы не быть одинокой,

Тебя я люблю и жду

И могу представлять себе,

Что я – не одинока.

До мурашек. Феликс раскрылся, показал себя таким, каков он есть. Джулия хочет расцеловать его, стиснуть в объятиях, утешить в той печали, которую он только что излил на завороженную публику.

Джулия бежит за кулисы, поднимается по ступенькам и протискивается за портьеру. Феликс принимает поздравления от товарищей по сцене, некоторые вытирают слезы. На каблуках он просто огромного роста. Увидев Джулию, он тут же открывает ей объятия, согревающие ее какой-то особенной теплотой.

– Спасибо, что привел меня сюда… – шепчет она.

Он улыбается своей щербатой улыбкой.

– Идем, я тебя со всеми познакомлю.

Феликс ведет ее в маленькую гримерку, освещенную яркими лампочками, отражающимися в двух зеркалах. Здесь словно взорвался чей-то чемодан: перья, стразы, каблуки, меха – веселый бардак. Сидя в бархатном кресле, огромная Жозефина Бейкер вовсю преображается и наносит на тело искусственный загар.

– Простите за беспорядок! – говорит она. – Мы тут едим блестки и пукаем звездной пылью!

Джулия хохочет.

– Знакомьтесь, это Джулия. Я привел ее, чтобы показать, что значит оказаться в центре внимания и в свете софитов. Соответствует ли пункт прибытия нашим ожиданиям? Вот уж не знаю…

– …Значит, будем наслаждаться дорóгой! – хором произносит труппа.

– Аминь! – кричит Жозефина Бейкер.

– Хорошо сказано! – добавляет танцовщица-стриптизерша с огромными перьями на голове.

Феликс впивается глазами в Джулию:

– Ставлю пятьдесят евро, что ты не решишься выйти на сцену.

Джулия снова хохочет, но вдруг понимает, что Феликс не шутит. Жозефина Бейкер щелкает языком и поднимает бровь. Джулия чувствует себя такой маленькой. Ее охватывает паника. Бесформенные джинсы, огромный свитер, балетки на плоской подошве. Никакого блеска, никакой элегантности, одни комплексы. Ей не нравится, когда на нее смотрят, и она не помнит, когда мужчина в последний раз видел ее голой при свете. Но в этот вечер Джулия решает быть другой. Она отвечает на взгляд Феликса и задорно спрашивает:

– Кто-нибудь одолжит мне боа?

Наша история началась под вальс на аккордеоне. И на каждом свидании Жан Колоретти дарил мне